Не так давно ездила по делам в другой город. Забежала в торговый центр перекусить, а там, как сейчас водится, фуд-корт. Обычная еда в таких местах встречается редко, в основном фастфуд. Увидела сеть, специализирующуюся на запечённом картофеле. В моём городе такой сети нет, решила попробовать. Взяла, села за столик, ем себе спокойно. Слышу сквозь общий шум громкие рассуждения близстоящего столика. Даже не громкие, а очень громкие — такие, чтобы я обязательно услышала. Мужчины обсуждают мою еду. Фигура у меня самая обычная, я ношу 42 размер. Да даже носи я 62, еду я пихаю не в кого-то насильно, а добровольно ем сама. Но мужчины за меня очень переживают. Как так, ведь я заплатила бешеные деньги за обычную картошку. Которая, к тому же, гадость редкостная. Обсуждение идёт долго. Во мне играет любопытство, что же такое едят сами мужчины. Оборачиваюсь к ним и вижу на их столе курочку из KFC. Необычно и не стоит бешеных денег. Ну да ладно.
Сегодня стою в очереди в супермаркете. Среди прочего покупаю арбуз в стаканчике. Обычный высокий пластиковый стакан, в который кубиками нарезан арбуз, в стаканчике есть шпажка, которой его удобно есть. За моей спиной так же громко организуется обсуждение того, что за эти деньги можно купить целый арбуз. Продолжается до тех пор, пока я не ухожу со своими покупками.
Вот чего я не понимаю. Зачем вы это делаете? Не шушукаетесь между собой, а говорите нарочито громко, чтобы услышал обсуждаемый, и не только он, но и рядом стоящие. Думаете, кто-то оценит ваш интеллект? Что окружающие буду вам поддакивать, а обсуждаемый кинется следовать вашим советам? Станет вас благодарить, как же он жил без вас все эти годы? Как по мне, так единственный вариант развития событий — вас пошлют с различной степенью грубости.
Глядя на человека, вы не можете знать всех факторов, на основании которых он принимает решения. Если что-то удобно для вас, это не значит, что оно удобно для всех.
Купить целый арбуз можно за те же деньги, что и этот стакан. Но мне нужно будет дотащить его до дома. Разрезать. Я очень много работаю и дома бываю мало, могу не приходить туда несколько дней, живу я одна, целый арбуз до того, как он скиснет, я просто не съем, даже половины не съем. Какому-то чуваку в очереди это неизвестно, но продемонстрировать всем, что он умнее, а я тупая блондинка, он обязан.
Ребят, самоутверждаться за счёт полутораметровой девочки не круто, а для вас даже и стыдно. Включите мозг и перестаньте задалбывать.
Я FtM-транссексуал, то есть родился девушкой, на данный момент и по паспорту я физически дама, но меньше парнем от этого не стал. Выгляжу соответствующе, веду себя — как ожидается. До того, как показываю паспорт, никто не подозревает о моих особенностях, многие даже не верят, когда видят фото в заветном документе. Таким образом я без особых проблем договариваюсь с начальством и устраиваюсь учиться и работать под нужным мне именем. С администрацией и правда никаких проблем, как правило, нет, а вот коллег почему-то очень волнует моя жизнь.
Работа № 1. Сначала коллеги придирались к тому, что лицо у меня не сильно мужественное — спрашивали, не гей ли я случаем, одна дура малолетняя даже реально сводила меня с другим парнем с работы и не понимала, почему я её посылал куда подальше. Потом она же залезла в документацию, нашла ксерокопию моего паспорта и растрепала всем. Кто-то поверил, многие нет, но она же возомнила себя борцом за справедливость! Однажды чуть не раздела меня при посетителях (работал в сфере обслуживания), чтобы доказать свою правоту. Уволился, больше о ней не вспоминал.
Работа № 2. Тут сначала всё показалось весьма нормальным. Коллектив — три человека, считая меня, так какие могут быть проблемы? Но, опять же, сфера обслуживания. Теперь я парикмахер. Разговор с клиенткой каким-то образом свернул в сторону армии, я сказал, что по состоянию здоровью не могу служить, и тут же разразился сильнейший хохот со стороны коллеги и начальницы, сидевших в соседней комнате без двери. Они начали обсуждать меня в моём же присутствии, говорить, что «армия не для таких извращенцев» и всё в таком духе. Уволился.
Работа № 3. Я ещё не говорил о себе. Я снова парикмахер, и для руководства я обычный парень, который просто выглядит чуть младше своих восемнадцати лет. И я боюсь. Боюсь, что появится ещё один борец за справедливость или что надо мной вновь будут смеяться, издеваться, что кто-то может посчитать, что таким «извращенцам», как я, не место в России.
Да, я встречался с теми, кто так считал. Кто избивал меня только из-за того, что открывалась правда. Кто унижал и притеснял меня по этому поводу. Ребят, я не извращенец. Мне самому не нравится то, какой я. Но я таким родился. Ещё года два, и я сменю документы и забуду обо всём этом. Но как смириться с тем, что всё моё «золотое детство» я постоянно слышал оскорбления из-за дурацких стереотипов? Поверьте, если бы это был временный заскок, или какая-то глупость, или порыв лесбиянки, я бы не стал всё это терпеть. Но я парень, которому чертовски не везёт с момента зачатия. А те, кто считает забавным издеваться из-за этого, реально задолбали.
Я жительница панельной многоэтажки, и в силу сильнейшей жары открываю на ночь окна. Кондиционеры с вентиляторами — это всё, конечно, хорошо, но так и простыть недолго, а естественная ночная прохлада — самое то.
А задолбало меня вот что… Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Точнее, ночь, балкон, сосед и… сосед. Товарищи соседи, какая религия заставляет вас в ночь вести болтологию на балконе?
Вы работаете в одной организации и видитесь каждый день, неужели ваши «важнейшие» вопросы не могут подождать до утра? В конце-то концов, есть современные средства связи, и можно донести свои мысли до собеседника, не тревожа при этом других.
Но и тут не всё гладко. С телефоном мы идём, опять же, куда? Правильно, на балкон! И начинаются глубокомысленные разговоры в час ночи о «космических кораблях, бороздящих просторы Вселенной» и ладно бы тихим голосом. Нет, все же соседи должны знать, что у вас на работе случилось. «А где это там наш друг-сосед? Чего это он не вышел? Возьмём-ка мы ему в окошко постучим, чтобы весь дом вздрогнул».
Соседи, вы задолбали, люди спать хотят, хоть каплю уважения имейте.
И снова здравствуйте! С вами фотограф, задолбанный жадными, слепыми, наглыми клиентами.
Вы приходите сделать копию или фото на документы в помещение, за которое мы платим аренду. Вы видите фотографа и кассира, мы мелочные и корыстные, мы не хотим работать бесплатно, мы хотим получать зарплату. Вся техника и мебель — копировальный аппарат, фотоаппарат, вспышки, несколько принтеров, компьютер — всё стоит денег. Как и расходные материалы — бумага, краска, тонеры. А ещё они быстро выходят из строя и заканчиваются, ведь к нам приходите вы — клиенты. Клиенты, которые видят весь процесс работы, которые понимают все перечисленные элементарные вещи — аренду, зарплату, покупку техники и расходников. Наверное, понимают. А, может быть, и нет, так как просят, умоляют, требуют сделать скидку на и так копеечные услуги!
Почему вы не торгуетесь на базаре, с людьми, купившими подешевле, продающими подороже? Или в сувенирных магазинах, где накрутка на бесполезные статуэтки больше 100%? Почему вы начинаете исходить пеной в нашем маленьком фотосалоне? Мы не хотим работать себе в убыток, не приносящее прибыли предприятие никому не интересно.
Откройте глаза и включите мозг, а пока — задолбали!
Я хочу воспользоваться возможностью и попросить прощения у всех людей, которым когда-либо причинила вред.
Прости меня, мама. Вас ограбили сразу после того, как я унесла из вашей квартиры всю свою заначку и ценные вещи, чтоб вдруг не вытащили — это я виновата. А открытые, незащищённые окна на первом этаже в квартале, где за неделю обчистили 20 квартир — это действительно мелочи. Возьмешь, наконец, денежку на решётки?
Ой, дедушка, извини, что у тебя начался пожар сразу же после моих слов о неразумности сжигания пожухлой травы в самую засуху. И мне действительно не стоило советовать прикупить огнетушитель неделю назад.
Прости меня, племяш. Да, это я лично сглазила твой деканат, и у тебя неведомым образом образовались 50 пропусков и заваленная сессия.
Ваш малыш госпитализирован из-за того, что мне нужно поменьше языком ляпать? Простите, я всего лишь заметила, что второе одеяльце в комнате, где температура достигает 35 градусов и не проветривалось неделю, определённо лишнее. Я не хотела становиться причиной теплового удара, это произошло помимо моей воли.
И нет, я не буду плеваться и отбивать костяшки своих пальцев. И язык у меня не чёрный, обычный, розовый.
С уважением, ваш любимый человек-ворона.
P.S. Каркну напоследок. Дорогая тётя, здоровое животное не будет неделю истошно орать и ныкаться по углам. Покажите кота ветеринару, в конце-то концов.
Сегодня за мной следила глазами добрая треть фуд-корта одного крупного торгового центра Санкт-Петербурга. Нет, на меня не смотрели, пока я делала заказ в «Макдаке». И беременная (в моём лице), поедающая свой бургер с апельсиновым соком, тоже никого не интересовала. Но пока я, закончив трапезу, шла от столика к эскалатору, внимание всех, в чьём поле зрения я оказалось, было приковано ко мне.
Нет, я не уделалась соусом, не упала посреди зала, не начала рожать прямо возле стойки с рекламками и не покрылась лиловыми пятнами. Я — неслыханно! — убрала за собой, выбросив обёртки и стаканчик в железный ящик с надписью «Спасибо», и поставила пустой поднос на стопку таких же, только собранных уборщиками.
А ведь в зале полно табличек «Будьте любезны, убирайте за собой». Но зачем? Ведь есть «таджики», собирающие эти подносы с бумажками…
Я девушка. Гетеросексуальна, но к ЛГБТ всю жизнь более, чем толерантна. В студенческие годы была куча подруг-лесбиянок, сейчас много друзей-геев. Никогда не делала этот критерий определяющим, просто так складывается.
Лучший друг, соответственно, тоже гей. При этом раньше женщины у него были, и много, но в последние года три только мужчины. Говорит, физически проблем нет, есть психологический барьер.
Мы очень близки, очень. Периодически живём друг у друга неделями, спим в одной постели, переплетаясь во сне так, как не каждым любовникам дано, в отношениях есть всё, кроме секса.
И угораздило же меня в него влюбиться. До звёзд из глаз, до желания варить борщи и рожать детей, в чём раньше вообще не была замечена ни с одним мужиком. Молчала несколько месяцев. На прошлой неделе призналась. Реакция ожидаемая: «Я не могу это обсуждать. Я тебя очень люблю, но женщины меня в данный момент не привлекают».
А я что? Я теперь делаю вид, что ничего не произошло, что всё по-старому, а сама по ночам беззвучно реву в подушку, чтобы он не слышал.
И уйти не могу — у меня нет никого ближе, чем он, даже в чисто человеческом смысле, и у него нет никого ближе меня, я знаю, я не могу его предать из-за того, что не умею контролировать свои чувства. И рядом быть невыносимо — вздрагиваю от каждого прикосновения, всё время чего-то жду, бешусь, когда вижу пришедшее ему сообщение от какого-то мужика.
Я стала мелким начальником всего полгода назад и уже успела основательно задолбаться. Кроме того, у меня в разы больше собственных задач, чем когда я была рядовым сотрудником, и не хватает времени ни на что, кроме работы. Но это хоть было предсказуемо. Непредсказуемым оказалось поведение подчинённых.
Я ещё не забыла себя на их месте и могу точно сказать, что я не позволяла себе:
тупо халявить в надежде, что это проканает, а потом психовать, когда не проканало;
работать исключительно тогда, когда начальник стоит рядом с хлыстом в руках, и не оставлять попытки спихнуть с себя максимум задач и ответственности;
беситься, когда мне указывают на промахи, вместо того, чтобы исправить их;
кричать, что работа не даёт мне жить, хотя рабочий день заканчивался после 18:00 раза два за полгода;
каждый раз кричать о маленькой зарплате и вспоминать свои былые заслуги, вместо того, чтобы повышать качество работы (зарплаты конкурентные, а работы в других местах почти нет).
То ли я была неправильным сотрудником, то ли не зря я начальник.
Вот напротив меня в вагоне метро стоит дяденька. Средних лет и отнюдь не атлетического телосложения, обычный такой, лысоватый дяденька. А на футболке поперёк его немаленького пуза красуется надпись: «Лучше, чем Бэкхем». От соотнесения смысла надписи с обликом носителя меня начинает душить смех.
Вот навстречу мне по улице идёт дама средних лет. Явно отягощённая семьёй и сопутствующими проблемами, кои отражаются на её челе. А на груди у неё написано: «Я — твоя сладкая вишенка!» От соотнесения смысла надписи с обликом носителя меня снова разбирает смех.
Вот ещё один мужчина, похожий скорее на пингвина, чем на сёрфингиста, щеголяет футболкой с эмблемой некоего сёрф-клуба.
Вот на девушке футболка с надписью: «Бонжур, Париж» и картинкой с изображением, внезапно, Биг-Бена.
Я смеюсь. Смеюсь. Тихонько, прикрывая рот, отворачиваясь…
Что думают обо мне все эти носители? Что я над ним смеюсь. И ладно, если в ответ мне просто метнут гневный взгляд. А то ведь и скажут что-нибудь. Недоброе. А я же не со зла! Я просто читаю то, что на них написано! Ну и что, что это по-французски или по-английски? Что это меняет?
Люди, пожалуйста, приобретая одежду с надписями, потрудитесь узнать, что на ней написано! Или хотя бы не обижайтесь, когда вас читают.
Задолбайка моя не новая, но актуальная всегда. Задолбала меня наша система здравоохранения. Не врачи, они в большинстве своем милейшие люди, а именно система. Попала я с двухлетней дочерью в больницу. Температура, живот болит. На скорой нет жаропонижающего, просто нет. Ладно, привезли нас в приёмный покой, сказали ждать хирурга и педиатра. Ок, сидим и ждём тихонечко. Только вот температура растёт себе и растёт, не хочет она ждать. Ждём сорок минут, ждём час.
Подхожу в регистратуру, и происходит у нас следующий диалог:
— Простите, а хирург скоро подойдёт?
— Он на операции, будет через час.
— А можно нам тогда жаропонижающее для ребёнка. Температура уже 39,6. (У меня с собой был градусник.)
— Пока хирург не посмотрит или педиатр не подойдёт, мы вам ничего дать не можем.
— А где педиатр?
— Обедает!
— Дайте тогда марлечку, я её хотя бы оботру.
— Не положено, мамочка! Только после назначения врача! Ждите!
Вот так! Не положено! По факту я, находясь в центральной районной больнице, обтирала ребёнка влажными салфетками, чтобы сбить температуру 39,8.
Я понимаю, что врачи живые люди, им надо кушать и отдыхать. Но почему нельзя сделать укол жаропонижающего ребёнку?!
Кстати, когда хирург пришёл с операции, он отругал меня, что я не попросила укол для ребёнка. А потом и персонал в приёмном отделении, что в уколе отказали.
Задолбала наша система! Можно умереть прямо в приёмном покое больницы, потому что не положено.
