Я не ругаюсь матом. Нет, и не говорю на нём тоже. Не употребляю матерных слов. Вырос в семье, где их не употребляли, и как-то так получилось, что никакая улица меня не испортила. Хотя и в школе сверстники порой тоже ругались, бывало. А вот телевизор и радио, литература — никогда. Мне было легко и просто понять, что ругающиеся сверстники неправы, а мама с папой, которые говорят, что матерные слова — это плохие слова некультурных людей, правы. Потому что я включал телевизор и мата там не слышал. Читал книги, журналы, газеты — всё то, что выпускается для культурных людей, — и мата там тоже не было. Моя картина мира была простой и ясной. И когда я бьюсь в темноте мизинцем ноги о тумбочку, я говорю в худшем случае «чёрт» или «блин». Или просто шиплю от боли.
Догадываетесь, что меня задолбало в современном мире? Ладно, я сам скажу, чтобы наверняка. Культура мата. Отношению к нему как к неотъемлемой части речи, к чему-то нормальному, само собой разумеющемуся. К его обилию вокруг, везде, настолько обильному обилию, что и у меня сложившаяся картина мира шатается, что уж о детях говорить. Восьмилетки на улице говорят матом. Не ругаются — говорят. Они даже не знают, что у этих слов есть альтернативы.
Потому что даже Пушкин писал матерные стихи? Вы правда хотите быть похожими на него именно в этом и ни в чём другом? Или вы думаете, что это отличное начало, а за сапожной бранью обязательно придёт и умение выражаться стихотворно без неё?
Абсолютно во всех ситуациях, где используется мат, можно обойтись без него. Это только вопрос личной культуры. И пытаться оправдывать отсутствие этой культуры даже не тяжёлым детством и плохим воспитанием, а вообще выворачивая понятие некультурного в понятие «особенности языка» — это какой-то отчаянный самообман в погоне непонятно за чем.
Есть такая категория подростков, которая рассматривает на кассе презервативы и смазки, хихикает и громко обсуждает, что лучше и какой вкус «вон у того». Такие альфа-самцы, которые, несмотря на россыпь прыщей на гладких лицах и запинки на слове «куннилингус», любят блеснуть знаниями в такой широкой и необъятной области, как секс.
День, магазин. Стоим с любимым на кассе, за нами как раз сладкая парочка «Твикс», напичканная подростковыми гормонами.
— Хых, смотри, смазки всякие.
— Эффект покалывания, а-ха-ха!
Пробиваем наш товар, мой парень сосредоточен на оплате, я от нечего делать ловлю обрывки разговора.
Я глубоко увлечена музыкой. Лет в восемь я заявила, что хочу учиться игре на пианино. Семь лет со стонами и пререканиями я отучилась, а затем начала уже сама, в своё удовольствие играть и подбирать красивые композиции. Затем, года так через три после окончания музыкальной школы, я подумала: «Давно мечтаю научиться играть на поперечной флейте». Порыскала по магазинам, нашла красивую. Тут наступил день моего рождения, и родители решили подарить цифровое пианино.
Квест первый — покупка флейты. При том, что она была выбрана заранее, заранее была составлена легенда, что дарю другу на день рождения (ну вот не люблю я сообщать продавцам, что себе покупаю — каждый раз они начинают советовать, отговаривать…) и даже был выбран магазин, в котором флейта была в наличии. Там было трое мужиков, которые охали, ахали, предлагали взять другое и смотрели как на блондинку, пришедшую к ним требовать колбасы. Ладно, пофиг, у меня хорошее настроение, пропустила мимо.
Квест второй — пианино. В трёх магазинах меня послали по телефону, заслышав женский голос, интересующийся неплохим по цене-качеству пианино. В конце концов я не выдержала и, затребовав поддержки тяжёлой артиллерии, отправилась в единственный по городу магазин, где было пианино нужной мне модели и цвета. Самое удивительное — увидев родителей (сорокалетнего мужчину в костюме и женщину в необычном пальто и с «Луи Виттоном»), продавцы сразу стали предельно вежливы и предупредительны, носились вокруг хвостиками и вообще.
Ладно, хорошо, понимаю, что девчонка лет двадцати с натяжкой не кажется хорошим покупателем пианино за сорок тысяч. Но, ребят, уже не раз и не два говорилось, что и у такой девчонки может быть в кармане карта на сто косарей, которые она может потратить у вас, но не станет.
Флейта движется. Не могу сказать, что играю прям ах, но мне нравится. И надо бы, пока лето, найти себе ещё развлечение. Подумала — надо купить виолончель. Причём хотелось именно электронную, поскольку на примере пианино оценила, насколько это удобно. В три ночи бессонница? Идёшь и спокойно играешь, не беспокоя соседей. Ладно, хорошо, электронные виолончели у нас в страну не поставляют. Но почему электроальты (которые чуть больше скрипки) все вносят в категорию виолончелей? Да ещё и с названием «электровиола». Да, тот кто занимается музыкой, вспомнит, что viola — это альт, а violin — это скрипка. А виолончель — вообще-то cello. Но я была в полной уверенности, что это виолончель. Когда приехала в магазин, там сидел мужик — и дальше опять этот взгляд, как на блондинку…
Дальше — круче. Магазин нот. Иногда покупала там ноты, увидела блок-флейты, решила — круто, пойду спрошу. Хотела альтовую — оказалось слишком дорого, налички с собой столько не было. Попросила посмотреть сопрано — продавец поинтересовалась, какой я системы хочу. А я понятия не имела, что они ещё и на системы разделяются. И тут понеслось: после стандартного вопроса «для кого покупаете?» я стандартно соврала, что не для себя. Мне тут же выставили ультиматум: поинтересоваться, какой системы нужна, или она не продаст мне ничего.
И тут я поняла, что я больше не хочу никаких разговоров ни с какими продавцами, кроме как в продуктовых. Потому что такое отношение просто затрахало. Да, у вас мало конкурентов, потому как магазинов мало и порой вы продаёте эксклюзив по городу, но знаете, я лучше на Ибей пойду, хотя и боюсь потери денег и Почты России.
Я даже не знаю, как их назвать. Они не ходят толпами и не заметны с первого взгляда. Это может быть ваш коллега, сокурсник или друг. Это милые, добрые люди. Щедрые.
О, сколько раз вы предлагали мне вкусняшки к чаю, колбаску, сырочек, бутербродик, мон дье, и сколько раз я вам отказывала! Я не аллергик, не худею и не брезгую. Я обожаю сырокопчёную, моцареллу и «Раффаэлло». Но, чёрт бы вас побрал, вежливые вы мои поборники принципа «делиться надо», вы правда думаете, что я буду кусать ваш единственный бутерброд, который вы притащили из дома перекусить в полдник, ополовинивать крошечный сырочек (явно один из упаковки, которая лежит дома в холодильнике и ждёт вашего прихода) или радостно уминать конфетку, которую вы принесли себе из дома чайку попить со сладеньким на работе?
Я не считаю, что надо тащить мешки вкусняшек на работу/учёбу и угощать всех и каждого. Это нормально, мы все платежеспособны и в состоянии обеспечить себя куском шоколадки. У вас дома есть вкусняшка — вы её взяли с собой, дабы скрасить рабочий полдник. Порция такова, что всем понятно: тут явно на одного, и даже если очень хочется куcочек, то взять стыдно, как минимум. А лучше всего это понятно вам, мон шер щедрецы. Но как только на кухне собирается некоторое количество коллег, вы достаёте крошечное лакомство, припасённое явно для себя любимого, и вопрошаете: «Кто-нибудь хочет?», точно зная, что никто не осмелится покуситься на вашу маленькую прелесть.
Вечер, лето, жара. Иду домой по тихой-тихой улочке, не трогаю никого. Да, я босиком, а обувь несу в руке. Нет, обувь цела, просто по тёплому асфальту идти приятно, а ноги дома я сразу вымою. Да отвяжись ты, дама с мелкой псиной! Фух.
Вечер, лето, жара. Другой конец города. Да, блузка с длинным рукавом. Нет, я не наркоманка, но вот спина на даче у подруги обгорела, какую кофту нашла мне по размеру, ту и накинула. Иди своей дорогой, бабуля.
Идём с подругой в магазин. У меня волосы выкрашены в среднестатистический рыжий, но свои чуть отросли, и видны тёмные корни. Убейся об стену, соседка, это мои волосы, и мне так нравится. И да, ногти у меня чёрные.
Очередной религиозный праздник. Да, у меня уборка. Потому что выходной, потому что уборку нужно сделать, и вообще, я неверующая.
Почта, очередь почти вся из бабушек. Я где-то в середине, стою в наушниках, никого не трогаю. Нет, я не оглохну, музыка… Музыка хорошая, но Квебека вы явно не оцените, и вообще, тут люди работают, так что вам не включу.
Еду после работы в переполненном троллейбусе, книжку электронную читаю. Женщина, она на английском, и это не эзотерика, а дискретная математика. Отвалите от меня.
Дамы, доколе вы будете совать своё мнение во все щели?
Вечная война идёт между «работающими своими руками» и «офисниками». Обе стороны друг друга презирают и периодически выкатывают свои гневные размышления на этот сайт.
Технарей можно разделить на два типа. Первые гневно вопрошают:
— Почему токарь Вася получает всего 20 тысяч, когда тупая кура Маша в офисе получает 50? Все эти бумажные крысы из офиса не нужны, они сами себе создали работу и воруют деньги у честных работяг! Ненавижу их!
Вторые чего-то добились в этой жизни. Они обязательно похвастаются:
— Да, я работаю руками. Я теперь автослесарь (кастомщик, токарь). Я получаю больше, чем тупой офисный планктон, во много раз, вот такой я молодец!
Офисники не отстают:
— Я человек с образованием. Моя работа ценится на рынке. Я не этот грязный орк в спецовке, который за 20 тысяч железки точит. Просто орки этого не понимают.
Так вот. Вы меня достали. Достали до чертей. И те, и другие.
Я начал работать в 15 лет на заводе. «Точил железки». Сейчас мне почти 25, экономическое образование, скоро будет кандидатская. Работаю я на небольшом заводе на одной из руководящих должностей, являясь чем-то вроде связующего звена между производством и офисом и отвечая и за то, и за другое. 60 процентов времени я в офисе, 40 процентов в цеху. Деловой костюм и дорогие часы ношу только на переговорах.
Нет «ненужных» профессий, чёрт бы вас всех побрал! Никто никому в частной компании не будет платить просто так астрономические суммы.
Когда очередной токарь рассказывает о том, что получает 20 тысяч, ведь токарей не ценят, а Маша в офисе 50 за то, что спит с начальником, мне хочется дать ему в лоб, несмотря на его седины. Потому что я знаю, что он к своим 40 годам стажа токарем до сих пор ломает резцы на простейших деталях. Любой школяр, желающий научиться, через два месяца будет работать не хуже, чем он. Он не вспоминает о том, что Маша знает два языка и вообще редкий профи в своей области, и на неё молится отдел. Или про токаря Петю, который на слух определяет число оборотов любого станка и может на любой развалюхе выточить пятьдесят-сто сложнофигурных деталей за смену. Петя получает столько же, сколько Маша, потому что он профессионал.
Когда офисный мальчик (хоть и 30 лет), выделенный мне в помощники и направленный на производство (в офисе ему занятия не нашли) начинает ходить туда в отливающем металлом костюме и гнуть пальцы перед персоналом, искренне не понимая, что он делает не так — я сделаю всё, чтобы компания с ним рассталась. Когда трое человек, враскоряку лежащие под жизненно важным нам станком с горой деталей в зубах, вежливо просят тебя подать со стола пятикилограммовую болванку, не стоит быковать: «Я начальник, руки пачкать не намерен». Начальник здесь пока ещё я. От того, насколько быстро это «быдло тупое», как ты их охарактеризовал, соберёт станок, зависит очень многое. В дёсны целовать рабочих никто не призывает, и на место их надо ставить периодически. Но и мудаком быть не надо. Ах, не подал, чтобы «костюм не испачкать»? Ну, извини. До свидания.
Запомните в свои умные и не очень головы: «быдло», «тупые» и вообще «орки» есть везде. На этот статус не влияет наличие или отсутствие высшего образования, «офис» или «производство». Особенно сейчас.
Нужны все. Нужен Петя, который может выполнить сложный заказ. Без него на хрен не нужны способности Маши договориться с иностранцами о контракте, потому что сама Маша не сможет выточить такую деталь. Но если не будет Маши — Петя получит зарплату своей продукцией, потому что её некому будет продать. Нужен и Вася, «орк» от производства, — хотя бы для того, чтобы делать простейшую обдирку заготовок для Пети, время которого ценится дороже в три раза. И условная Таня, нагламуренная, пафосная и тупая «подай-принеси», получающая не больше Васи, дай бог 25 тысяч, — она тоже, тоже нужна, чтобы Маша, умница и няшечка, могла выполнять свои прямые обязанности, не отвлекаясь на всякую ерунду, которую можно поручить и полной дуре.
Все одно дело делаем. Хотите денег — развивайтесь, растите, будьте востребованными профессионалами в своей области, не бойтесь менять работу, в конце концов, — и деньги придут очень быстро. Неважно, токарь вы или «продажник». Только орками не надо быть.
Я безродный космополит, я гнусный социопат, я ненавижу русскую кухню. Только здесь и можно выплакаться, анонимно и не шокируя знакомых.
Речь не о ресторанных блюдах. Речь о том, что в средней полосе России едят каждый день. Благодатный климат зоны рискованного земледелия обеспечивает нам четыре основных ингредиента: картошка, капуста, кастрюля, сковородка. И роскошное изобилие приправ: лук, чеснок, укроп, петрушка. Это ж какое разнообразие комбинаций! Из одной картошки можно приготовить… Картошечка жареная гораздо лучше с лучком — а как же! И кто ж огурчики без чесночка солит? Наваристые щи!
Меня мутит уже от запаха любого из этих изысканных яств. Как говорил Малыш у Астрид Линдгрен, лучше умереть, чем есть капусту. Особенно тушёную. А уж разогретую! Знаете, как в античном мире называли нечто тошнотворное? Crambe bis cocta — дважды сваренная капуста. Древние русичи, что характерно, с древними греками и римлянами были вполне солидарны, иначе не придумывали бы поговорки типа «щи — хоть @#$ полощи». Можете представить, чем для меня была еда в детстве, пока не появилась возможность готовить самостоятельно!
А ведь есть ещё свёкла, от которой я натурально блюю, но кто ж в здравом уме в такое поверит, пока не увидит? Винегретик! Селёдочка под шубкой! Селёдку, кстати, я тоже не выношу. Тем более с луком. И от любого жира меня с детства скручивает так, что врагу не пожелаешь. Сало, сливочное масло, сметана, истинно русский маянезик в истинно русском оливье…
Варёную картошку, пожалуйста. С солью, масла не надо и вот этого тоже… Молодую картошечку — только с укропчиком! Зелёненьким таким, прямо как я за родным русским столом.
Меня задолбали ахи и охи вокруг жертвенности кинозвёзд ради ролей.
Ах, она обрила волосы наголо ради роли, какая жертва! Ах, он похудел на 9000 с лишним кило ради спектакля, какой шаг! Ах, такая красавица изуродовала себя гримом ради роли, какой героизм! Ах, он так крут, сам выполняет трюки, без каскадёров!
Это не жертва. Это издержки профессии, за которые о-о-очень недурно платят. Настолько недурно, что восстановить былую форму и внешность не составит большого труда.
Жертва — это когда отдают свою кровь и органы, чтобы спасти близкого. Это когда хирург простоял ночь у операционного стола и спас кому-то жизнь. Когда пожарный вытащил человека из завалов или горящего здания (да-да, совсем без каскадёров). Жертвы и героизм — это когда учитель шёл в газовую камеру со своими учениками, а медсестра вывозила из концлагеря детей.
Не сочтите меня занудой или завистницей. Я уважаю всякого профессионала и восхищена актёрской работой некоторых мастеров сцены и кино, их талантом и умением перевоплощаться. Но это их работа, высокооплачиваемая и для большинства любимая. И остриженные ради роли волосы голливудской красотки не стоят тех ахов, восхищений и криков о «жертве», которые звучат после каждого подобного события.
Незнакомые люди часто считают, что меня избивают. Версии выдвигаются разные: муж, родня, гопники на районе… Причины тоже разные: муж-алкоголик, или я девка гулящая, или «из тех… этих… ну, которым нравится». Да, я слышу перешёптывания за спиной, а у некоторых достаёт наглости спросить в лицо.
Знакомые списывают всё на мою неуклюжесть. Отчасти они правы: я не самый ловкий в мире человек. Я постоянно на что-то натыкаюсь, спотыкаюсь… Хотя мне бы и хотелось, чтоб об этом напоминали не столь часто.
Мне приписывают участие в поножовщине и пару попыток вскрыть вены. Это напрягает, но в основном тогда, когда прохожу какую-нибудь медкомиссию — вдруг решат, что я психически неуравновешенная?
А я просто тонкокожая. Дело не в заболеваниях сосудов или крови, я абсолютно здорова, но шрам может остаться от царапины, а синяк — появиться чуть ли не от косого взгляда. Часто я новые синяки сама и не замечаю, особенно если они мелкие и в не бросающихся мне в глаза местах.
Я сама уже устала от того, что вид моих синяков оскорбляет эстетические чувства любого случайного встречного. Но, ребята, жарко же! Не могу париться, закутанная до кончиков пальцев, только чтобы вам было приятнее смотреть. Отвернитесь и не глазейте, а?
Я уверена, что это случалось практически с каждым из нас.
Вот представьте: заходите вы в магазин. Конечно же, всего лишь за батоном хлеба. Но по пути от входа до хлебного отдела набираете полкорзинки продуктов. На пути к кассе вы набираете ещё полкорзинки. Конечно же. Ещё можно у кассы пару мелкой, но очень нужной фигни забросить к батону хлеба.
Отстаиваете очередь, выкладываете на ленту батон хлеба и всё остальное, набранное так, по мелочи. Достаёте из сумки банковскую карту — и получаете от кассира презрительное «фи» в виде листочка, на котором написано, что сегодня (вот ведь удача) пластиковые карты к оплате не принимаются.
Вы судорожно лезете в сумку за кошельком. Открываете его — и видите сто рублей. Кассир медленно свирепеет. Вы начинаете рыться в продуктах, пытаясь найти тот батон, за которым и пришли. Очередь свирепеет вслед за кассиром. Наконец вы находите батон и расплачиваетесь за него, спеша смыться от разъярённого кассира (ведь ему потом все те продукты, что вы выложили на ленту, обратно раскладывать) и разъярённых людей в очереди (вспоминается скетч «Уральских пельменей» про оптовика и сливу).
А теперь, внимание, вопрос: почему нельзя повесить то заветное объявление на входную дверь? Знала бы сразу, что карты не принимают — развернулась бы сразу же на входе. И так уже не первый раз попадаю!
