Для Соли

Про месть
“Ой, ой, как некрасиво! Мстить — не хорошо!” — с детства слышит человек со всех сторон. “Нужно всех прощать и ваще быть зайкою!” — говорят маленькому человеку всякие страждущие прекрасного сограждане. И в сущности, шота таки есть в их словах. Проблема в том, что сама по себе природа мести не имеет ничего общего с банальным “око за око” и причинением вражине боли как таковой. Мститель расстроен. Мститель унижен и обижен. Мстителя сжигает изнутри ненависть. И вот, в глухую полночь, выходит несчастная жертва чьей-то жестокости на тропу войны, мучимая противоречивыми чувствами — желанием забить обидчику гвоздь в голову и желанием быть всепрощающим зайкою.
Предположим, вы — агрессор. Приходите это вы к соседу Васе в четверг, скажем, в пять, и бьете Васю этак внезапно прям в мягкое брюшко. Васе больно, Васе ужасно, Васе, что всего важнее, страшно. В любой миг вы можете прийти, и снова причинить ему боль. В любой день. В любое время. Ведь вы не были лишены чего-либо, не испытывали идентичную боль, вообще никаких последствия ваш аморальный поступок не возымел. А значит, у вас нет причин опасаться поступать так с Васей. То ли дело, если Вася вам табуреткой врежет прямо по башке, и вы в реанимации в течении восьми недель будете сосредоточенно обдумывать свое поведение. Согласитесь, встреча с нейрохирургом — не совсем то, о чем мечтает каждый гражданин. После такого опыта тяга приходить к Васечке и бить его в мягкое брюшко/выкидывать в окно его любимую вазу/глумливо гадить Васе под дверь/вступать в интимные отношения с Васиной женой/подсиживать Васю на работе/называть Васю имбецилом и совершать прочие аморальные поступки пройдет у вас навсегда. Именно так рассуждает мститель: если вражина свяжет причинение мне вреда со страданиями и лишениями, он не придет снова. Мститель не хочет изменить свое вчера, он хочет создать для себя новое, безопасное завтра.То завтра, в котором враг серьезно задумается, прежде чем прийти в Васину жизнь и гнусно ее испортить. Ему будет страшно причинить Васе боль снова. Он не захочет еще раз это сделать. И начинается бег по кругу: Вася и вражина рисуют свои завтра с помощъю доступных средств кровавой мсти. И стыдно Васям и вражинам. И горько им и нет у них выхода. А зря. Здоровый механизм защиты своего будущего — не совсем то, чего стоит стыдится. Но и не совсем то, чем не стоит пытаться управлять.

Про норму
Ни одна девочка не взрослеет с мыслью “когда я вырасту, я выйду замуж за алкоголика/наркомана/ЗК/риэлтора/маркетолога, и он будет пропивать все мои деньги/продаст почку за дозу/заразит меня туберкулезом/продаст мою квартиру/будет полным идиотом”. Таких мыслей у подрастающих девочек не бывает. А бывают у них совсем другие мысли. О их романтическом будущем. И вот растет себе такая вот девочка, не думающая о браке с алкашем, и вдруг оказывается за ним замужем. Почему? Зачем вообще жить с тем, кто большую часть времени неадекватен, мерзко пахнет, часто социально опасен? Бывшая девочка не знает зачем. А другая девочка ищет принца, родом из детства. Сказки, фильмы, книги и воображение рисуют светлый, но малореальный образ будущего супруга. И престарелая девочка тридцати лет производит впечатление дегенеративной формы жизни, рассказывая, каким должен быть мужчина “ее мечты”. Обе бывшие девочки стоят на полюсах нормы. А дело вот в чем. Девочковые личности имеют разную резистентность к внешним воздействиям. Одна часть девочек жестко оберегает границы нормы, того самого списка критериев оценки мальчика, которые появились у нее в юности. Она не лабильна, у этой девочки ригидная психика. Она одна, утопает в мечтах. Это — Девочка-сталь. А вот вторая девочка, жена сидельца-алкоголика, наоборот, не способна защищать свою норму. Она отступала шаг за шагом. И теперь ее граница нормы — совсем не там, где она была в ее пятнадцать, в период мечтаний и ожиданий любви и принца. Это — девочка-глина. От девочки-глины не зависит ее жизнь. Ее разум не защищает свои границы. Он проминается под пальцами обстоятельств и вот уже жизнь девочки подчинена графику запоев/отсидок/измен. Как создать границы в максимально оптимальном месте не написано ни в одной книге. Тайну знают только мудрые мамы. И люди вроде меня.

Про ревность
“Ах, он так меня любит, так любит! Ревнует к каждому столбу!” — Томно вздыхает девушка в окружении стайки подружек. Ревность считалась верным спутником любви во все времена, что объяснимо, конечно. Но вообще, сама по себе ревность не имеет никакого отношения ни к любви, ни к привлекательности объекта. Невозможно представить, что невзрачный сосед Иван Юрьевич является предметом вожделения юной нимфы Риточки из 17 квартиры. А вот жена нелепого, лысоватого Ванечки испытывает жгучую ревность и клеймит Риточку позором и устраивает данной нимфе безобразную сцену с обвинениями и переходом на ультразвук и негодует-негодует-негодует. “Как она могла подумать такое?” — Восклицает юная Риточка, задавая, в сущности, самый главный вопрос. Почему и отчего Ольга Петровна уверена в абсолютной привлекательности Ванюши? Ведь если Ванюша не привлекателен для Риточки — нет смысла Риточку обвинять в неком кокетстве. Почему и отчего Ольга Петровна верит в Ванечкину заинтересованность в Ритиных прелестях — вопрос открытый, а вот Ритин/Мариночкин/Клавдии Ивановны/Валечки/Пети/Сергея Михайловича интерес — явная иллюзия. Так откуда она в пергидрольной голове ревнивой супруги? А вот откуда. Во времена становления человека как носителя разума именно качество полового партнера определяло ценность его для стаи. Природа обеспечила новый вид возможностями оценки самцов и самок как источников генетического материала. И если именно тебя, Гориллу Макаковну, выбрал ну самый видный парень на деревне — Гамадрил Тамаринович — именно ты имеешь самый красивый геном/большие сиськи/пушистую шерстку/длинный хвостик. Так вот, если партнер не востребован другими особями — ты тоже не ахти какой член общества. И не может Ольга Гамадриловна Петровна смириться с мыслью, что Ванечка — вовсе даже не объект мечтаний всех человеков. И проще ей Ванюшку считать нарасхватным Аполлоном Бельедерским, устраивать сцены, повизгивая пересказывать подружке как она “разобралась с этой мымрой”, чем топать вверх по эволюционной лестнице и искать другие критерии оценки себя. И окружена бедняга Оля вожделеющими лысеющего Аполлончика с пивным брюшком и очками в роговой оправе соперницами, страждущими схватки с ней. А все потому, что дражайшая супруга Ольга Петровна пропустила эволюцию.

Про зависть
Клиентка внезапно задала сложный вопрос. Почему зависть такая разная и так похожа?
Так вот, про зависть. Причина зависти не желание обрести предмет зависти, формально являющийся причиной. Почему Вася живет в Ницце, а я — в Гадюкино? Ведь Вася — такой же, как я. И сегодня я тот, кто не живет в Ницце. Я что-то где-то не сделал/упустил/не увидел/не заслужил/не достоин, и вот я в Гадюкино, а Вася — в Ницце! Что же случилось? Почему так? — задает себе вопрос гадюкинский Петя. И тут нужен ответ, да. Иначе труба. И он очень часто лежит на поверхности: Вася — сын Путина/друг Путина/жена Путина/матьПутина/отец Путина/некий иной родственник Путина/Анджелина Джоли/Иисус Христос/у него больше сиськи/он Бред Питт. Если вдруг такого очевидного ответа на вопрос “почему так?“ человек не может найти, он идет одним из двух глобально равнополезных и равновредных путей. Путем Зато, и путем Ненадо. Путем Зато идут представители самого неприятного типажа завистников, а путем Ненадо — самые инфантильные. Разум человека — вечный ребенок, ищущий истину, ну, или приятную, вкусную иллюзию. Ему все равно, вкус одинаковый. Зачем платить больше? © Телек. И вот мечется завистник. Туда, или обратно? Зато, или Не надо? Борец — выбирает Зато, ведомый, слабый — Ненаду. Оба они равно заблуждаются. И вот Затошники начинают свою песню про “а у него/ее нет/есть муж/геморрой, он/она лысый/волосатая, а зато у меня душа красивая/сиськи больше/сосед не пьет” и прочие Зато помогают человеку примириться с отсутствием ответа на вопрос “Почему?” И вот, пока Затошники ищут волосы/плеши, мужей/глисты и прочие каки у более успешных сограждан, Ненадки гордо отворачиваются от Ниццы, пускают слезы умиления, наблюдая закат в Гадюкино и уверенно говорят о тленности всего сущего. Ни один из путей не ведет к прогрессу. Вот почему зависть, как таковая — не движет человеком никогда вообще. Зависть — это страх в чистом виде: сегодня у меня нет, не у Васи есть, а у меня, почему-то, я не понимаю, почему, НЕТ виллы в Ницце. Я не понимаю. Чего еще я не понимаю? Чего у меня не будет завтра? Я не смогу даже понять, почему, что делать, чтобы было! И не сумею предотвратить лишение. Почему-то, по какой-то неведомой причине, мы, я и Вася, разные. И я — хуже. Почему-то. Ведь я лишен. И вот тут и кроется причина деструктивности зависти как таковой. Нельзя найти различие, пока ты ищешь Зато и Ненадо. Не там ищешь