У меня вроде бы все хорошо, только приходится жить с парнем и его родителями. В целом, они нормальные люди, не считая того, что жуткие свиньи относительно еды и их кухни.

Не убирать готовую еду в холодильник — это нормально. Мясо стоит два дня в тепле, постоит и третий. Не закрывать колбасу/сыр/овощи, ставя в холодильник — вонь на весь холодильник и заветренная еда. Хлеб можно хранить две недели, тогда из него начинает лезть плесень и живность. Помыть за собой кружку так, чтобы на ней не осталось налета от чая — достижение выше двух дееспособных людей.

Однажды они уехали в отпуск на две недели, и мы с парнем мыли кухню. Восемь дней. Восемь! дней мыли кухню 7 кв. метров. Протухшие овощи, консервы, сухие макароны с червяками — это норма. Я нашла плесень там, где ее априори не может быть: в соли. Я нашла банку варенья 1998 года выпуска и консервы 1987г.

И это далеко не все.

Просто ПМП, это какой-то жральный ад. Люди вообще не думают, что суют в свой желудок.

12 июня, День России, столица. Один из центральных городских узлов народных гуляний, аккурат между двумя здоровыми парками, насыщенными культурно-развлекательными опциями с лёгким хипстерским налётом: палаточки со сластями ручной работы, танцульки, велосипедные дорожки, лежаки для загорающих… Так вот, между двумя этими парками стоит, гм, инсталляция, предположительно, поставленная туда ещё ко Дню Победы, которая мигает своими лампочками, экранами, гордой синей надписью «70 лет»… и поёт военные песни.

И вот я иду по городу, солнышко, птички, праздник, День России. И слушаю про «огонь смертельный», про пулемёты, про «здравствуй, мама, возвратились мы не все». Серьёзно? Мы придумали себе новый национальный праздник, чтобы петь в него про войну? Про смерть? Это всё, с чем ассоциируется у вас родная страна? Посмотрите вокруг — бегают дети, чьи родители, а порой и бабушки-дедушки не застали этой войны. Им весело, этим детям, они едят мороженое. Один такой ребёнок своим существованием в десять раз лучше празднует этот День России, чем десять таких инсталляций.

Ужасно задолбало. Занимайтесь этим 9 мая, вместе со своими военными парадами, детскими военными парадами, ряжеными ветеранами, настоящими ветеранами, которым ко Дню Победы дают квартиру, а потом забирают обратно, «никто не забыт, ничто не забыто» от людей, которые никогда ничего и не помнили, георгиевскими ленточками на водке в магазинах… А остальные праздники оставьте в покое.

А то давайте я к вам на день рождения приду с похоронным маршем, чтобы напомнить, как умерла ваша любимая бабушка, без которой вы бы не появились на свет. Понравится?

Здравствуйте!

Я тот самый противник безналичного расчёта. Я всегда буду за использование наличных денег, и вот почему:

1. Деньги на электронном счёте — это не деньги, а всего лишь нули и единицы на чьём-то компьютере.
2. Снял я деньги с карты — всё, они мои, они у меня. Даже у самых раскрученных банков случаются сбои, в результате которых энная сумма может просто исчезнуть со счёта.
3. Никакая система не отследит, что, где и за сколько я купил. Мне неприятен сам факт, что где-то фиксируется эта информация.
4. Расплачиваться картой в магазине быстрее и проще, говорите? Кто-то платит не «сунул-вынул», а со вводом пин-кода, подписью на чеке и получением ещё нескольких чеков, что тоже отнимает время. Помню случай, когда передо мной одна покупательница пробила товара на сумму, превышающую остаток на её карте. К (не)счастью, у неё оказалась ещё карта, но оплатить покупку с двух карт нельзя. Начали выбирать, считать, что же можно удалить из списка, чтобы хватило на первой карте, и потом оплатить второй как новую покупку. Общее время разрешения ситуации было бы куда меньше, плати она наличкой. Да, такие ситуации единичны, но они есть.
5. Ну и наконец, всякие акции и бонусные программы меня не привлекают, особенно ценой всего вышеперечисленного.

Обезопасить же наличные деньги можно максимально, используя простые правила:

1. Снимайте с карты наличные в отделении банка, а не в каком-нибудь переходе.
2. Снимайте максимально возможную сумму, чтобы реже пользоваться банкоматами.
3. Храните основную часть средств в безопасном месте, а с собой берите только то, что планируете потратить.
4. Следите внимательнее за своим кошельком/бумажником во избежание кражи или потери. Бдительность ещё никому не вредила. Раззява без налички подобен раззяве с наличкой, только без налички.

Возможно, я не современен. Возможно, я параноик. Но это мой выбор и меня задолбало его осуждение. Хотите по безналу — ваш выбор, но не всеобщий. Иными словами, плати и дай платить другим.

Вчера мне исполнилось 18, а сегодня, когда вернулась из института, родители вызвали меня на «серьезный разговор». Сказали, что считают свои обязанности передо мной выполненными, теперь хотят пожить для себя. Поэтому решили продать нашу квартиру, уехать на юг, там купить небольшой домик и жить у моря в свое удовольствие. Уже есть покупатель. Моя доля – то ли 3, то ли 3,5 миллиона, я ее получу, как только квартиру продадут, и должна отправляться в свободное плавание. В гости ненадолго могу приезжать, но жить с ними – исключено.

Сижу в полной прострации, что делать, куда идти – не знаю. Всю жизнь прожила с родителями, как теперь – непонятно. Даже посоветоваться не с кем, парня у меня сейчас нет, а подружкам говорить про деньги боюсь. ПМП.

Мужа моей сестры убили. Сестра начала спиваться. Сначала с горя, а дальше ей уже просто нравилось не быть трезвой. Взяла я к себе племянницу, от греха подальше, и стала сама с мужем и своей дочерью её воспитывать.

Девочка ни в чём не нуждалась — шмотки, еда, лагеря, экскурсии, отдельный комп — не баловали, но и не лишали, если было по бюджету. Моя дочь привыкла к ней как к родной сестре. А её родная мать сначала навещала девочку раз в неделю, потом раз в пару недель, а теперь и вовсе не показывается. Сейчас племяше 14, и то, что она вытворяет, заставляет меня рыдать в подушку — она связалась с какими-то неформалами, втихаря сделала себе пирсинг, пару раз приходила домой пьяная, но самое обидное, она постоянно демонструрет, что мы ей не семья, что мы для неё ничего не значим, что вообще мы из неё рабыню растили и т.д. Обидно до слёз, сколько сил было вложено в воспитание этого ребёнка, сколько любви и заботы, а в итоге, мне вчера плюнули в очки. КМП, где-то я допустила ошибку.

Я работаю восьмичасовой день в офисе — не прошло и года с тех пор, как я сменила работу. И теперь у меня есть коллеги, которых можно задалбывать.

Я не разговариваю с ними на отвлечённые темы — и вообще практически не разговариваю, кроме «дай-возьми-спасибо». Я не предлагаю свою помощь, когда у них завал (хотя охотно помогу, если попросят, если у меня завала нет). Я всеми силами избегаю глобальных поисковых операций и стараюсь оставаться на своём рабочем месте под предлогом того, что люди приходят поставить печать, и должен же это кто-то делать. Я делаю ошибки, и их приходится исправлять коллегам, потому что я не знаю алгоритма решения проблемы (да и узнаю об этом чаще всего постфактум). И у меня вечно несчастный вид, за что меня активно защищает от коллег начальство, даже тогда, когда защита совершенно не требуется.

А ещё я могу задалбывать тех, кого задалбывают люди, ставящие себе диагнозы. Потому что иногда в шутку называю себя невротиком.

Мне страшно. Практически всегда. В плохие дни я боюсь выходить на улицу, потому что там люди. Люди представляются мне чем-то вроде ужасных монстров, потому что я чувствую, что они думают обо мне самое плохое (на самом деле это проекция — я переношу на окружающих людей то, что сама думаю о себе, но знание этого факта не спасает). Однажды зимой, когда у меня сломалась молния на единственном тёплом пальто, я почти месяц не могла зайти в ателье, мимо которого прохожу два раза в день, потому что не была уверена, что там починят молнии. В моем мозгу это приравнивалось к тому, что я зайду в ателье, а меня там встретят слизнеобразные инопланетяне и, помахивая хоботами, вежливо скажут: «Вы что, девушка, мы тут никакие молнии не ремонтируем, у нас продуктовый». Проще говоря, я боялась, что вся моя картина мира рухнет, и случится что-то непоправимо страшное. До ателье я дошла только тогда, когда надёжный друг уверенно сказал мне, что там чинят молнии, всё верно, точно чинят.

Я всегда во всём сомневаюсь. Думаю, если бы мне твёрдо сказали, что трава синяя, а небо оранжевое, я бы посмотрела на траву и небо, чтобы убедиться, что трава зелёная, а небо голубое. А потом ещё раз посмотрела бы, для верности — вдруг я в первый раз ошиблась?

Я не могу принимать участие в поисковых операциях, когда надо пролистать все документы за четырнадцатый и тринадцатый годы. И не только потому, что однообразное занятие, не дающее успеха, на раз отключает мне внимательность. Просто через двадцать страниц мне начинает казаться, что я просто пропустила нужный документ, он где-то там. Через пятьдесят страниц я становлюсь в этом абсолютно уверена и трачу всё самообладание на то, чтобы не начать листать назад, чтобы перепроверить себя. Это тоже не способствует внимательности.

Я живу бок о бок с постоянным чувством тревоги. За месяц до важного мероприятия я начинаю постоянно думать о том, что мне необходимо сделать, как предотвратить все возможные неприятности, а также проигрывать в голове вероятные социальные конфликты. За неделю до встречи я укладываю в голове место, дату и время — и вспоминаю о них. Постоянно. Календарь не помогает — разве что каждый час находить в нём напоминания о грядущих планах проще, чем вспомнить их, если планов достаточно много.

С последней зарплаты мне кажется, что у меня не хватает денег, и меня всё время тянет взять бумажку и подробно расписать себе бюджет на месяц. Я думаю об этом во время работы или когда засыпаю и усилием воли давлю в себе это желание. Потому что это пустая трата времени. Если я возьму ручку и напишу все необходимые расходы, через час я всё равно решу, что где-то ошиблась, и надо пересчитать.

Немного спасают ритуалы. Садиться на одно и то же место в метро, за один и тот же стол в столовой, заказывать одну и ту же еду, пить утренний кофе всегда в одно и то же время, ходить одной и той же дорогой. Стабильность — это безопасность. Любое изменение — это повышение фона тревожности, а значит — снижение внимания и потеря возможности соображать.

Но это всё неуважительные причины, потому что у меня не стоит диагноз, выписанный психиатром. Я веду себя как нормальный человек, за исключением молчаливости, неуверенности в себе и невнимательности. Мои проблемы нельзя пощупать руками, а когда я не в состоянии держать спокойный вид — когда у меня трясутся руки, или когда я начинаю выдирать себе волосы, или когда трогаю себя за лицо, — все понимают, что я просто истеричка и всеми силами пытаюсь показать, как мне плохо. Чтобы на меня обратили внимание, меня пожалели и освободили от неприятного дела, которое на меня пытаются повесить.

Некоторые люди даже верят, что у меня есть какие-то психологические проблемы. Они могут сказать, что им тоже страшно, но они же справляются. Что бывает хуже — сходи в любую онкологию, посмотри на её посетителей, и поймёшь, что у тебя всё не так плохо. Что я уже большая девочка, и стыдно не уметь справляться с собой. Что я просто эгоистка.

Я верила в это несколько лет. Я старалась быть лучше в их глазах. У меня не получалось: меня парализовало. Я отрицала себя и свои ощущения, вплоть до непонимания того, что мне надо поесть или поспать. Я считала себя эгоисткой, трусливой и ленивой тварью. Я ненавидела себя. Если бы вдруг встретила себя — убила бы тварь, перегрызла бы горло.

Два года психотерапии, отчаяние, желание сдохнуть и антидепрессанты. В результате сегодня я в состоянии понять, что мне стоит делать, чтобы оберечь себя от панических страхов и полной потери жизненной силы. Я всё ещё не могу уснуть, потому что пытаюсь проконтролировать все мероприятия на следующий месяц, я всё ещё сплю очень нервно и порой просыпаюсь от кошмаров. Я всё ещё не могу написать письмо брату, который сейчас в армии — мне страшно до паралича мозга. В детстве я катала его на спине, и мне хочется плакать, потому что мои страхи не относятся к реальности.

Мне всё ещё говорят, что я слабая, что я эгоистичная (когда люди говорят, что ты эгоист, они имеют в виду, что ты не такой, каким они хотят тебя видеть), что я не должна так переживать.

Внутри меня каждый день в течение последних шести лет идёт нескончаемая война — иногда она ослабевает, и это самые счастливые дни в моей жизни.

Мне очень жаль, что из-за того, какая я есть, я причиняю неприятности людям. Но я хочу выжить. Я больше не буду отказываться от себя. Я понимаю, что с какой-то стороны мне не место в коллективе, и следовало бы найти другую работу — но я так и не смогла получить высшее образование (отупение, тахикардия и чувство собственной ничтожности лицом к лицу с преподавателем — и даже зная материал, я не могла толком ничего сказать). И я не знаю работу, с которой бы я справлялась бы лучше. Я просто хочу выжить.

Так что мы с коллегами продолжаем друг друга задалбывать. Я их — своим особо чувствительным восприятием мира, а они меня — неспособностью понять и обесцениванием моего самоконтроля.

Мне очень жаль.

За пять лет отношений я ни разу ни думала об измене, а в этом апреле изменила. Не по пьяни, по глупости. Я даже сама не знаю, как на это решилась. Тот парень был до безобразия красив и умел подобрать красивые слова слова. Но я ничего к нему не чувствовала, просто почему-то хотела.

И не было с тех пор ни дня, чтобы я не пожалела. Каждый вечер я смотрю любимому в глаза, каждый вечер хочется сказать: «Солнце, прости меня, я тебе изменила...», и будь что будет. Но меня хватает только на: «Солнце, я… я люблю тебя больше всего на свете...». Просто я не могу сделать ему больно и боюсь его потерять. И после каждого секса я начинаю плакать навзрыд. И после каждого объятия вспоминаю, какой мерзкий я человек. Ведь он знает обо мне всё, кроме того, о чём я действительно жалею…

Берегите своих любимых. И — убейте меня, пожалуйста.

Очень-очень прониклась историей человека, которого задолбали вопросом, куда он едет в отпуск. Сама нахожусь в такой же ситуации.

Когда минула пора весёлого и, чего греха таить, нищего студенчества, моя трудовая прочно устроилась в отделе кадров небедной компании, а в кошельке завелись деньги на милые безделицы, мои самые лучшие, самые прекрасные, самые любимые друзья (не сарказм!) начали задавать мне самый задолбавший вопрос:

— Совместим отпуска и махнём в Грецию?

— Давай в Египет!

— В Турцию…

— Горящий тур в Париж, копейки, погнали!

На всё это я отвечаю: «Нет». Объясняю. Доказываю. Извиняюсь, потому что друзья обижаются, а друзей я люблю.

Беда в том, что я аэрофоб. Я не сяду в самолёт никогда и ни за что. Можно обзывать меня трусом, обещать, что возьмём вискаря в «дьютике», и я прям не замечу, как долетим. Шутить, что все самолёты возвращаются на землю. За 15 лет я наслушалась этого в различных вариациях.

Нет. Я боюсь. А поскольку человек я… ну, скажем, верящий во всякое такое, оккультненькое, то мне кажется, что такой вот устойчивый и на первый взгляд иррациональный страх — не на пустом месте. Мне кажется, что нечто удерживает меня от полётов неспроста.

Да, скорее всего, я никогда не увижу ни пляжей Греции, ни пирамид, ни пресловутую башню. И наверняка это переживу. А вот полёт — нет. Помру как минимум от страха.

А вы, чем убеждать и настаивать, лучше привезите мне магнитик. Я их собираю.

Пока я не забеременела, тема женских форумов для меня была загадкой и совершенно не интересной опцией. Но вот свершилось — и, знаете, я открыла для себя этот мир с новой, лицемерной и жестокой стороны.

В каждой теме про аборты обязательно появится толпа баб, постящих картинки с мимимишными детьми и подписью: «Мама, не убивай меня!», фильмы про ужасы абортов, истории «А вот Манька сделала и теперь родить не может» и уйму плачущих смайликов. Они будут причитать: «Ой, мне плохо, у меня сердце разрывается! Как можно убить крошечное живое существо! Изверги! Убийцы! Бог накажет! Бог всё видит! Это не православно!»

Ну, может, женщины действительно трепетно воспринимают этот вопрос. Допустим. И тут эти же дамы оказываются в теме, в которой описывается проблема: «Кошка живёт с нами 16 лет, появился ребёнок, он раскричался, она его поцарапала. Что делать?» Дамы, видимо, утерев слёзы от прочтённой темы про аборты, пишут:

— Я бы избила и выгнала. Зачем она нужна такая? Дети дороже, а эта тварь пусть страдает!

— Тут только усыпить!

— Да усыпить и не думать, я бы вообще избила до смерти!

— Зачем она вам вообще? Мы свою выкинули сразу. Зачем нам шерсть?

— Усыпление — единственный выход. Оставьте в ветеринарке — они и так усыпят.

— Собакам во двор вынесите. Они знают, что делать.

И это не преувеличение.

В этой теме были и здравомыслящие люди, которые рассказали автору, что можно сделать, не прибегая к лишению жизни животного и насилию над ним. Подсказали что-то по базовой зоопсихологии и фелинологии, что сделать, чтобы такие случаи не повторялись.

В соседней теме обсуждают, как бы родителей сдать в дом престарелых и отжать квартиру. Советы последовали незамедлительно. Примелькались и наши страдающие по судьбам детей. Мол, надо думать о молодых, надо семьям с детками помогать, дать жильё, сидеть с их детьми. А если не хотите — то тут каждый выживает как может! Зачем нужны такие бесполезные старики, которые с детьми не помогают? Они что, решили, что всё, родительский долг выполнен, их дети взрослые и сами должны думать о своей семье?!

Как же бесит видеть это лицемерие! Им жалко плод во чреве, а живых существ, уже живущих, чувствующих и переживающих боль, им не жалко! Не все такие, конечно, но вот эта часть задолбала.