Непоправимое добро

Прям сказочка сочинилась:

Жила-была бабуля-божий одуванчик, вставала она рано, особенно по воскресеньям, крошила из окна гулюшкам плесневый хлеб на козырёк подъезда, включала радио погромче, воду посильнее, умывалась, сморкаясь так, что стены дрожали. Потом волоком по полу тащила табуретку, чтобы с верхней полки достать самый красивый платочек, наряжалась и отправлялась в путь.

По пути выключала свет на всех площадках, раскладывала по углам на газетки рыбные потрошки для кисек, выгребала из почтовых ящиков рекламную макулатуру и складывала тут же, на «крышу» ящиков, а не несла в урну по пути. Потом, у подъезда скрывала надоедливые объявления и бросала тут же, а не несла в урну по пути.

Дальше шла на остановку, поминутно проклиная девушек в коротких юбочках, садилась в автобус, со скандалом добивалась, чтоб её одну остановку провезли бесплатно и уступили место. На следующей остановке она выходила и шла в церковь, на входе останавливалась с товарками и они отшивали молодых девушек в брюках, джинсах или слишком прозрачных платках.

Потом всей кучкой толкались и плевались друг в дружку за право первой купить и расставить свечи и за две табуретки в углу, поставленные на случай, если кто-то не может простоять всю службу.

А тем временем разбуженные соседи в доме, где живёт бабуля, наблюдали в окошко зачвиканный гулюшками, прекрасный вид: вон разозлённая чем-то девчушка в милой короткой юбочке, вон сосед пошёл оттирать крышу машины от гулиных каках и рукой вляпался ещё в одну, которая на перилах под козырьком; вон там, под балконом, милый толстый внучок с первого этажа разводит костёр из рекламной макулатуры и надоедливых объявлений. А аромат протухших рыбных потрошков и писек кисек наполнял подъезд.

Бабуля тем временем уже возвращалась со службы и думала: «Вот, я-то точно в рай попаду, вон сколько добра с утра сделала!» А про слово «лицемерие» и то, что оно ещё и грешно, она и слыхом не слыхивала.