Держаться, держаться и ещё раз держаться

Новый дом. Соответственно, заселяются в основном молодые семьи.

Днём большинство вкалывает, ночью отсыпается. Стадию ремонта проехали быстро и всех всё устраивало. Жильцы наслаждались относительной тишиной и покоем в своих квартирках. Пока в одну из квартир на шестом этаже не заселили старичка. В этот момент жильцы дома узнали, что звукоизоляция, оказывается, плохонькая.

Потому что с пяти утра все дедулины соседи слушали громкую молитву, в шесть ему звонила сестра, а в семь включался на максимальную громкость телевизор с центральными каналами. А ещё дед периодически громко рыдал и причитал, «не приживусь я здесь, плохо мне». К счастью, спать ложился рано, после девяти вечера из его квартиры не доносилось ни звука.

Все соседи в первый же день получили в дверь записочки с контактами родственников деда, и просьбами звонить им, если новый сосед будет доставлять неудобства. Таки да, если в пять утра позвонить им с просьбой утихомирить деда, его сын или невестка приезжали через 10−15 минут и ненадолго воцарялась тишина… В шесть утра по звонку приезжали снова… и в семь…

Собственно говоря, задолбашка не про плохую звукоизоляцию, а про невозможность хоть как-то наладить быт пожилого человека, не доставляя при этом неудобства окружающим. Дедушка, как вы догадались, — мой. На девятом десятке оставлять его жить одного в городе в соседнем регионе было уже неразумно. Перевезли поближе к себе. С нами вместе он жить отказался категорически, потому что ещё может себя обслуживать и быть обузой не желает. Крайне-крайне неловко мне перед его новыми соседями, ловлю лучи ненависти ежедневно.

А какой выход-то был? Бросить его на периферии? Да, там он никому не мешал. Вот только в таком возрасте как минимум помощь медиков регулярно нужна, а дед самостоятельно лечился исключительно молитвами и уринотерапией. В Дом престарелых относительно здорового психически и физически тоже сдавать неразумно. И дед, и остальные многочисленные родственники были категорически против такого варианта. К сожалению, участие в судьбе деда прочей родни ограничилось ором: «Не вздумайте в дом престарелых сдать».

Я задолбалась. Муж задолбался. Дети задолбались. Все соседи дедули задолбались в край, и мне их, правда, жаль. К повседневным хлопотам прибавились готовка для деда, уборка его квартиры, объяснения с соседями, лечение деда… Деньги на новую квартиру тоже не из воздуха материализовались, работаем сейчас ударно, чтобы их отбить…

Выплакалась. Не помогло. Понимаю, что дед сам не виноват ни в том, что стар, ни в том, что болен. Но сил и терпения с каждым днем всё меньше.