Если гора не уходит от Магомета, то Магомет уходит от горы

Мне по жизни тоже мешает свойство всё принимать близко к сердцу. Как какой-то независимый от меня самого процесс. Благодаря чему для меня пустым звуком являются слова «Забей» или «Отпусти». Даже христианское «Прости» как-то…

Нет, в Евангелии-то всё понятно. Царь мог потребовать долг, но не стал. Простил. А прощённый мог простить сам, но предпочёл дать делу ход. А по жизни… Вот если бы было иначе? Если, скажем, не я царю должен, а царь мне? Должен, но… он же царь! И вот я вынужден улыбаться перед ним, понимая, что денег моих мне не видать, и думать: это я его так простил? Или я просто подхалим и чинодрал?

А вот этот вот хам в трамвае? Нет, если взять стандартный тест, я вообще святой: вот никакого нет у меня желания подвергнуть его мучительной казни с расчленёнкой. Но что я его «вообще» простил — не чувствую. И тебе, когда-то родная и любимая, я не желаю никакого зла. Живи долго и счастливо до ста лет и дольше! Только где-нибудь подальше от меня. Простил ли я тебя? Не знаю…

Так вот, моя сестра по несчастью, хочу морально поддержать и помочь. Уж коль мнения посторонних так для вас важны, послушайте мою историю.

Переехал я как-то в дом с «картонными» стенами. У соседей был маленький ребёнок. Орал по ночам, как положено. Очень мешало. Друзья мне сочувствовали и говорили: не переживай, у детей есть одно приятное свойство: они растут. Ну сколько он ещё будет кричать? Год? Два? Не больше же.

И правда, ребёнок покричал-покричал, да и вырос. Но тут его родители решили переехать. На их место вселилась новая семья… с маленьким ребёнком. Всё началось сначала.

Я вновь начал утешать себя мантрой «дети растут, дети растут…». И этот тоже покричал пару лет, да и вырос. Но тут и его родители тоже решили переехать. На их место вселилась новая семья… с ребёнком-младшеклассником.

Я вздохнул спокойно. Наивный!

Нет, этот ребёнок не кричал. И вообще никак мне не мешал. И родители оказались вежливые, культурные. При встречах на улице или в подъезде. Но по ночам у мамочки начинались регулярные истерики. Визг, вопли, грохот и поиски в рамках великого и могучего нового слова для вконец задолбавшего мужа. Кто мы сегодня? Тварь? Мразь? Козёл? Может, скотина? Нет, скотина была вчера. А сегодня ты — гнида, понял! Гнида! Гнииииида!!! Ненавижу-ненавижу-ненавижу!!! Звук ответов супруга терялся в общем шуме.

Вот тут уже мантра не помогала. Начались полуночные грёзы на тему того, что с такой ужасной — судя по её же крикам — жизнью когда-нибудь можно задуматься и о суициде, а то и претворить эти планы в жизнь…

Короче, я переехал сам. В нормальный дом, где много детей, но стены хорошие. Где не приходится засыпать с мыслью о том, что завтра придётся давать свидетельские показания по найденным за стеной трупам.

Но даже если и доведётся в ночи услышать детский плач, в душе пробуждаются уже совсем другие чувства, а не те, что у ваших ненавистников.