А дело пахнет так хреново

Задолбашка у меня привычная — люди, которые не умеют слышать, понимать и сочувствовать. Таковые встречаются в жизни всех и каждого, но мои — узконаправленные.

Мне сорок пять лет, и последние тридцать я не чувствую запахов. У меня аносмия. Отоларингологи, неврологи, эндокринологи, и все остальные нужные для постановки диагноза и выдачи плана лечения -ологи пройдены. Вот прям все, разные и не по одному разу. Истраченных денег хватило бы на выращивание нового чувствующего носа и его имплантацию на нужное место. Деньгами я распорядилась, как смогла и, кажется, не очень умело — нет ни нового носа, ни обоняния, ни понимания причин его отсутствия. Один альтернативный доктор сказал, что всё из-за того, что я в неправильном месте третью дырку в ухе проколола. Ну, по крайней мере, хоть какая-то версия.

Возвращаюсь к моим баранам.

Пикник. Толпа друзей, девочки кучкуются с девочками, мальчики с мальчиками. Все — давние знакомые, знакомые (простите за каламбур) с моим «дефектом». Девочки по очереди предлагают оценить новый дезик, поддержать возмущение тем, как воняет резиной купленный на распродаже матрас, фыркнуть на мужиков, которые курят, пьют и воняют мужиками под весенним крымским солнцем.

Мужчины не лучше. Надо нюхать: шашлык до, шашлык во время, шашлык после, коньяк, вино, рыбу свежепойманную, рыбу вечером перед засолкой, рыбу с утра. Тех, кто компанию по домам повезёт с утра тоже надо нюхать.

Все. Знают. Что. Я. Не. Чувствую. Запахов! Все до единого! И все до единого подходят за «экспертным мнением». Вы достали, заразы! Почему безногому человеку никто не даёт кроссовки со словами: «А ты попробуй! Вдруг получится побежать», — а мне предлагают что-то там унюхать!

Я не чувствую ничего! Всё, что мой мозг может мне предложить — это воспоминания о запахах. Я помню, как пахнет клубника на грядке. Свежая, румяная, покрытая росой. Это целый рой запахов! Одуванчики, мокрая трава, земля, смоченная утренней влагой, тонкая нотка цветущей на соседнем участке калины, сирень, яркая, но уже увядающая. Это фон. А самое заметное в этом букете — сладкий ягодный аромат клубники.

Я помню, как пахнет бисквитный торт. Как пахнет бензовоз. Помню запах осеннего сосняка. Запах сыровяленой колбаски. Пряную мокрель болота, где клюква росла. А ещё запах березового сока. Да, березовый сок умеет пахнуть апрельским морозом, железом от костыля, загнанного в дерево, тепло и уютно печкой, на которой стоят рядком бутылки с соком, а в них тающие заледеневшие «пробки».

Я не знаю, как пахнет пьяный человек. Нет у меня таких воспоминаний. Я не могу определить, есть ли поутру перегар. И как курящий пахнет, я тоже не знаю. Не знаю, чем пахнет (или воняет) общественный туалет. Так уж вышло, что до пятнадцати лет удалось не побывать в таком ни разу. Но почему-то обязательно ко мне обратятся за обонятельной оценкой!

Это, ребята, проклятие. Начавшийся дома пожар я заметила тогда, когда защипало глаза и видимость в комнате ухудшилась. Я оторвалась от онлайн работы, оглянулась и поняла, что дом горит. Вот когда я УВИДЕЛА дым, тогда сразу его и учуяла, потому что помню, как пахнет дым. Я не могу экспериментировать на кухне со специями, потому что не знаю, какой букет запахов получится. Приходится полагаться на мнение авторов рецептов и точную дозировку. Я многого не могу. Только представьте себе, в каких ситуациях может выручить обоняние. Для меня все эти «выручалочки» недоступны.

Мама когда-то давно меня утешила, сказав, что вони в мире гораздо больше, чем ароматов и я, типа, в этом разрезе — победитель. Согласна. Но как же задолбали те, кто то ли не верит в мой диагноз, то ли не понимает его! Достают, тычут в нос чесноком, селёдкой, апельсинами, подмышками, духами, букетами, носками, пахучими страницами из каталогов косметики, всяким разным сильно пахучим (кажется) в надежде то ли расколдовать меня, то ли поглумиться.

Родным спасибо за то, что присылают «пахучие» картинки — букет пионов, камышовая заводь на рассвете, чашка кофе, а рядом булочка с корицей, новогодняя еловая ветка и тут же мандаринка и плитка горького шоколада. Спасибо тем, кто понимает мою ущербность.

А те, кому сочувствие и эмпатия недоступны — задолбали.