Королевичи и их кареты

Очень уж меня позабавила задолбашка про «королевишну-мизандричку», и я не могу не ответить, потому что ситуация-то грустная, а вывод из неё сделан просто уморительный.

Я даже не буду говорить о том, что фукать на «деление людей на категории и разрешение сидеть только отдельным категориям» а потом точно так же делить людей на «недостойных щебечущих беременных» и «достойных бледнеющих школьниц» довольно забавно. Скажу кое о чём другом — а именно, об этикете и злосчастных сидениях в транспорте.

Понимаете ли, автор, мальчику в задолбашке уступили место, а четырнадцатилетнему мальчику из 1998 — нет, вовсе не из-за засилья королевишен и мизандричек. При чём тут вообще мизандрия? А потому, что у нас в обществе есть чудное негласное правило — кто сильнее, тот и прав.

Я сама довольно часто попадала в ситуацию «мальчика на костылях» — у меня врождённый диагноз, среди симптомов которого есть ортостатические обмороки. В переводе на человеческий, если очень-очень долго стоять, можно очень-очень больно брякнуться. Поэтому опыт конфронтаций на почве самочувствия и сидячих мест у меня довольно большой. Вот что обычно происходит.

1) Еду в транспорте. Чувствую, что начинает мутить, прошу человека поблизости уступить место. Мне с умнейшим видом заявляют, что я молодая, а значит постою, и вообще какая-то молодежь наглая пошла — а доказать что-то невозможно, ибо дефект сердца всё-таки менее заметен, чем гипс на ноге. Стою. Через пару минут всё же теряю сознание и падаю прямо на интеллигента, который резко находит в себе силы освободить место. Всю оставшуюся поездку он недовольно косится на меня и цыкает — вот прынцесса, посмела тут в обморок упасть, господину аж попку с места поднять пришлось!

2) Начало идентичное, только уступить место я уже не прошу — постеснялась. От головокружения начинаю оседать на пол, мутным взглядом осматриваю салон в надежде найти затесавшееся где-то свободное место. Места не нахожу, но замечаю интересное. Пассажиры всех полов и возрастов резко находят что-то очень интересное в окне или экране телефона и притворяются, что меня не существует. На свободное место меня усаживает женщина, выходящая на остановке. Сажусь и думаю о том, как мне повезло, ведь если бы на моём месте был человек, у которого случился сердечный приступ или инсульт, он бы просто умер.

Но однажды произошло удивительное. Ехала в транспорте с двоюродным братом, в котором два метра ростом и веса под центнер. Чувствую, что кружится голова. Прошу молодых парней уступить место — в ответ получаю остроумную шутку про равноправие и «постоишь, не сдохнешь». Подходит брат и абсолютно монотонным голосом просит уступить место девушке, которой плохо. Ржач затихает, пацаны резко находят в себе невиданные силы уступить сидение — да ещё и оба одновременно, вот чудеса! —  и я всё-таки сажусь.

Как же так вышло? Неужели все автобусы заполнены королевичами-мизогинами и королевишнами-мизандричками? Да нет же, всё гораздо проще! Четырнадцатилетку с гипсом на ноге и бледную школьницу с головокружением легче пнуть, до них легче докопаться, высмеять и смешать с компостом, чем проделать это с условным стариком или взрослой женщиной, которые вполне могут за себя постоять хотя бы словесно. Если же рядом с «беззащитным элементом» есть кто-то посильнее, кто может, как минимум послать — будь то мама или двоюродный брат внушительного вида — докапываться резко становится как-то невыгодно. И я уверена, что если бы с четырнадцатилетним мальчиком в 1998 году был кто-то постарше и посильнее, ситуация бы в корне изменилась и желающий уступить место нашелся бы почти моментально.

Вместо вывода скажу, что в этой ситуации задолбать умудрились все. Люди, которые обесценивают проблемы со здоровьем молодого поколения. Люди, делающие из ситуации наистраннейшие выводы. Люди, приплетающие ущемление по половому признаку там, где им и не пахнет. И, конечно же, безразличные пассажиры транспорта.