Будь безжалостен
Сегодня во время студенческой конференции одна особа читала доклад про благотворительность. Девушка рассказывала о том, как они устраивали концерты для детей-инвалидов, и заявила, что таких людей «легко осчастливить» и что нужно помогать им стать «нормальными».
Один из моих лучших друзей — инвалид. Когда-то был колясочником, сейчас благодаря протезам он ходит. Ему 23 года, а у него гибкость старика, который плохо себя содержал. Из-за болезни ему пришлось принимать довольно сильные гормональные препараты, дабы дорасти до нынешних 174 сантиметров.
Когда мы познакомились, он был забитым и зашуганным парнем, который постоянно думал о суициде. Через неделю после нашего знакомства он переехал в мою квартиру, так как я узнала, что он принимает сильные обезболивающие, дабы добираться до университета. 45 минут транспорта до дома для него были адом, который нужно было сглаживать ударной дозой кодеина — препарата, который вызывает сильную зависимость и который мой друг с раннего детства привык принимать как «тик-так».
Это не была благотворительность с моей стороны — это был здравый смысл. Человек хороший, ему больно, почему бы не помочь?
Я не поклонялась этому человеку, не называла его «нормальным», потому что он таковым не являлся. Но считала его равным себе, а это было для него главным.
Когда мы ходили гулять, я не пыталась его отговорить или как-то оградить от проблем, с которыми он сталкивался, но при этом я неосознанно следила за его состоянием. Очень быстро я поняла, что для него терпимо гулять по 30 минут, и наши прогулки стали такими, чтобы у нас либо была передышка через этот промежуток времени, либо мы уже оказались дома. Потом мы увеличили эти промежутки до 45 минут. Потом до часа. Спустя два года, на мой день рождения, мы гуляли целых шесть часов. Почти без остановки. Присели только пару раз.
Сегодня, несмотря на свою болезнь, он перестал думать о суициде, занялся спортом и завёл себе девушку (о чём даже не мечтал, когда мы познакомились).
Я отдала этому одному человеку всё своё время на протяжении двух лет. Мы были неразлучны. Я сделала всё возможное, чтобы показать, что он равен другим людям, что у него схожие возможности — при этом всегда уважая его особенности, никогда не заостряя на них внимания и никогда не проявляя жалость. Чувство, которое, как он мне не раз признавался, уничтожало его желание жить.
Но я не могу претендовать на то, что я осчастливила этого человека. И никогда не смогу на это претендовать.
Так как ты, девочка, занимающаяся концертами в детдомах, можешь считать, что ты их делаешь счастливыми? Что их «легко» сделать счастливыми — этих сирот с живыми родителями, которые мечтают быть социально принятыми?
Как ты можешь сделать нормальным мальчика без ног, от которого отказались его родители при рождении и которому с этим жить?
Не слишком ли претенциозно?
Не слишком ли ты себе льстишь?
Я не говорю, что не надо этого делать. Надо. Но ты, девочка, хвастающаяся этим, как медалью, явно не сделаешь их счастливыми, проявляя к ним жалость.
Один из моих лучших друзей — инвалид. Когда-то был колясочником, сейчас благодаря протезам он ходит. Ему 23 года, а у него гибкость старика, который плохо себя содержал. Из-за болезни ему пришлось принимать довольно сильные гормональные препараты, дабы дорасти до нынешних 174 сантиметров.
Когда мы познакомились, он был забитым и зашуганным парнем, который постоянно думал о суициде. Через неделю после нашего знакомства он переехал в мою квартиру, так как я узнала, что он принимает сильные обезболивающие, дабы добираться до университета. 45 минут транспорта до дома для него были адом, который нужно было сглаживать ударной дозой кодеина — препарата, который вызывает сильную зависимость и который мой друг с раннего детства привык принимать как «тик-так».
Это не была благотворительность с моей стороны — это был здравый смысл. Человек хороший, ему больно, почему бы не помочь?
Я не поклонялась этому человеку, не называла его «нормальным», потому что он таковым не являлся. Но считала его равным себе, а это было для него главным.
Когда мы ходили гулять, я не пыталась его отговорить или как-то оградить от проблем, с которыми он сталкивался, но при этом я неосознанно следила за его состоянием. Очень быстро я поняла, что для него терпимо гулять по 30 минут, и наши прогулки стали такими, чтобы у нас либо была передышка через этот промежуток времени, либо мы уже оказались дома. Потом мы увеличили эти промежутки до 45 минут. Потом до часа. Спустя два года, на мой день рождения, мы гуляли целых шесть часов. Почти без остановки. Присели только пару раз.
Сегодня, несмотря на свою болезнь, он перестал думать о суициде, занялся спортом и завёл себе девушку (о чём даже не мечтал, когда мы познакомились).
Я отдала этому одному человеку всё своё время на протяжении двух лет. Мы были неразлучны. Я сделала всё возможное, чтобы показать, что он равен другим людям, что у него схожие возможности — при этом всегда уважая его особенности, никогда не заостряя на них внимания и никогда не проявляя жалость. Чувство, которое, как он мне не раз признавался, уничтожало его желание жить.
Но я не могу претендовать на то, что я осчастливила этого человека. И никогда не смогу на это претендовать.
Так как ты, девочка, занимающаяся концертами в детдомах, можешь считать, что ты их делаешь счастливыми? Что их «легко» сделать счастливыми — этих сирот с живыми родителями, которые мечтают быть социально принятыми?
Как ты можешь сделать нормальным мальчика без ног, от которого отказались его родители при рождении и которому с этим жить?
Не слишком ли претенциозно?
Не слишком ли ты себе льстишь?
Я не говорю, что не надо этого делать. Надо. Но ты, девочка, хвастающаяся этим, как медалью, явно не сделаешь их счастливыми, проявляя к ним жалость.
6 комментариев