В бумажных окопах

В семье, как говорится, не без урода. Так вот, позвольте представиться: урод. Каким-то образом в семействе весёлых, дружелюбных и общительных массовиков-затейников уродилась замкнутая и нелюдимая я — и понесло-ось!

Половину детства у меня не было друзей. Вообще. Общению, играм и веселью я предпочитала книги и была совершенно счастлива в своих бумажных окопах. Моих родителей (я, впрочем, могу их понять) это страшно нервировало, и я возненавидела любые прогулки, компании и прочие массовые развлечения, потому что «иди познакомься с девочкой», «вон, ребята играют, мотай к ним играть», «положи книгу и пообщайся с другими». Нет, серьёзно: у меня отбирали книги и пинками (образно выражаясь) гнали «общаться». Мне с другими детьми было неинтересно, я им тоже не нравилась, и несколько лет прошли в страданиях: я из кожи вон лезла, чтобы продемонстрировать, что я нормальный член общества, родители расстраивались, видя, что друзей у меня так и нет.

Кое-как я научилась мимикрировать под социум, но на этом беды только начались. Всё моё шумное любимое семейство не прекращало меня воспитывать: положи книгу, иди играй, заводи друзей, разговаривай с людьми, рассказывай о своих делах и слушай о чужих…

К концу университета у меня наконец лопнуло терпение. Я начала говорить круглыми, ничего не значащими фразами, перестала отвечать на ежевечерние звонки («А в университете как? А с мальчиком как? Что значит нормально? А подружки твои как?»), сократила до минимума всякое неинтересное мне общение (нет, вы правда хотите знать, как я провела самый обычный день своей самой обычной жизни?). Попытки заменить меня на весёлые мероприятия игнорирую, на все вопросы личного характера отвечаю: «Нормально», все свои мысли держу при себе.

Неужели моя семья смогла с этим смириться? О, нет. Теперь они рвут на себе волосы, пытаясь понять, что со мной не так, выводят на откровенные разговоры и заламывают руки. Чтобы немного поумерить их страдания, на каждом углу вру, что я социофоб и всех боюсь — это мало помогает, но хотя бы экзорцизмом больше не занимаются.

Мне вот интересно: на кой хрен все эти годы велись разговоры о том, что ребёнка принимают таким, какой он есть? Почему в вопросе того, какой я должна быть, учитывается мнение всех, кроме меня? Почему нельзя было оставить меня в покое с моими книгами, если всё равно к тому все вернулось через десятилетие битв? Почему моим родным интересны другие люди, а мне нет, и это нельзя принять без вранья?

Если ваш ребёнок избегает общения, огрызается на попытки его разговорить, слушает нравоучения с пустыми глазами и не реагирует на эмоциональное давление, не спешите звонить экзорцисту. Возможно, вы его просто задолбали.