Ах, как мило. Шакал признал, что был шакалом. И ему даже стыдно.

Вот, стоит — щечки покрыты румянцем, как у голубого воришки Альхена.

Да, говорит — я сломал тебе жизнь. Детство испоганил, юность обгадил, да.

Да, из-за меня ты вышел в жизнь неуверенным, с кучей комплексов.

Да, я это сделал, и даже вроде как стыдненько немножко.

Но вот мысль, что искупить свою вину шакал всё же как-то должен — неа, тут шакал сразу показывает шакальи зубы и говорит: чего ты теперь от меня хочешь? Да, ты сломленный и уничтоженный, а я весёлый, сытый, подлый и наглый. Да, я ничего тебе не должен! Чего ты хочешь?

Да, прелестный вопрос.

Это примерно как убить человека, а потом, невинно глядя в глаза убитой горем матери, сказать: да, убил твоё дитя, и мне немножечко стыдно, но вы чего от меня хотите, я же не могу теперь его воскресить!

И действительно, чего от вас можно хотеть.

Искупить свою вину вы не можете ничем. Да и вообще, единственное, чего можно хотеть для таких, как вы — это чтобы никто никогда не подал вам руки, чтобы никто не взял вас на работу, чтобы ни одна девушка не ответила на ваши ухаживания, чтобы вы были отверженным до конца дней своих, как прокажённый.

Чего можно ещё хотеть от такого шакала…

Шакалом был, шакалом и остался.

Сегодня рассказала матери, что бесплодна. Возможно, это не до конца так, но именно её стараниями я — больная, одинокая бомжиха без образования, жилья и любых перспектив. Все её причитания сводятся к тому, что я должна размножится, и не волнует. А ещё я ей денег должна и моральной поддержки за плохое питание, издевательства и то, что она меня избивала постоянно. Давно живу отдельно, на съёме, в другом городе.
И всё равно больно, что мою мать интересует только моя репродуктивная функция и заработанные мной деньги. ПМП.

Приветствую, я вегетарианка со стажем. И я задолбалась.

Приезжаю к родственникам в гости, остаюсь на ужин. Подают суп — окей, приятного аппетита, садимся есть. И как только моя тарелка пустеет, мне с нескрываемым восторгом, едва ли не повизгивая от радости сообщают, что он был с мяском — и главное, всем видом давая понять, что они ох какие прыткие и вон как ловко меня переиграли!

Нет, я не помру от «бульончика с курочкой». Вопрос в другом — зачем это делать? Это какой-то изощрённый способ сообщить, что на моё мнение и пожелания срать хотели? Это необъяснимое желание заставить всех вокруг делать то, что хочется вам? Что это?

Бабушка, которой купили смартфон и научили пользоваться мессенджерами, при любом удобном случае присылает статеечки о том, как страшно-ужасно-опасно отказываться от мяса! Разговоры о том, что мне это читать неинтересно и настойчивые просьбы не поднимать в разговоре со мной эту тему приводят к обидам и «нуяжхочукаклучше». Я даже представить боюсь, что будет, если я начну в ответ кидать статьи о вреде мяса — а я нарою такие, если потребуется.

Хотя нет, я всё-таки знаю, что будет, если начать отвечать тем же — обиды и крики о навязывании!

При любой возможности блистать шутками про «травоядных» и «кровь убитых помидоров» — отличная идея! Только вот стоит мне в ответ выдать идентичную «шутку категории Б» про трупоедство — начинаются охи, вздохи и обиды.

На дни рождения всех родственников, куда меня приглашают, хожу в выбранные ими рестораны, даже если это стейк-хаус — нахожу себе в меню салатик и радуюсь. Но стоило мне предложить на свой день рождения собраться в ресторане вегетарианской кухни — поднялся хай. Да как я смею им свои предпочтения навязывать, они же думали, что я адекватная вегетарианка, а я вона-то какая!

Я никогда никому ничего не навязывала, не заставляла ради меня менять свои вкусовые пристрастия, всегда готовила для себя отдельно, дабы никого не напрягать. Но всё равно для всей родни стала «агрессивной вегАнкой»… потому что отвечала назойливым «знающим как лучше» их же методами?

Вас задолбали лезущие ко всем вокруг вегетарианцы? Но что же вы, дорогие, ведёте себя точно так же? Если вы так трясётесь за суверенность своей тарелки, то не лезьте хотя бы в чужие, а если уж влезли — не удивляйтесь ответке.

Ну давайте, напомните нам, чем закончился Нюрнбергский процесс. А заодно — кого там судили. Скажете, «фашистов-нацистов»? Да, но в каких должностях?

Солдат, да будет вам известно, неподсуден за выполнение преступных приказов. У него выбора нет. Солдат не может ослушаться приказа — за это полагается трибунал, и статья обвинения куда как тяжела. На процессах, подобных Нюрнбергскому, судили командный состав. Но даже командный состав не всегда подсуден, потому как армейская иерархия неумолима, и младший офицер точно так же не смеет ослушаться высшего приказа. И когда подсудимый младший офицер убедительно доказывал в Нюрнберге, что он только лишь выполнял приказ, но не отдавал его, он обычно бывал оправдан. У него не было выхода. Вот совсем. Обвиняли тех, кто приказы отдавал, а не тех, кто подчинялся им, не имея альтернатив.

А что же вы делаете, весь такой в белом пальто? Судя по цитируемому вами ответу «мы не успеваем расставить верные ценники», претензии вы в магазине предъявляете работникам зала. Рядовым солдатам. Но при чём тут они? Они могут ослушаться приказ? Они могут успеть сделать больше, чем способны? Пободайтесь с высшим командным составом. Напишите жалобу в Роспотребнадзор. Добейтесь наказания руководства сети магазинов — нет, не директора магазина, он такая же пешка, не выше младшего лейтенанта, но кого-то с самого «верха». Что, слабо? Только на беззащитных срываться можете?

Или вот спамеры. В колл-центрах часто работают незрячие. Слепые, ага. У слепых, если вы не в курсе, не так много возможностей найти работу, и далеко не все из них потеряли зрение по собственной вине. Но вы заставляете их оправдываться за то, что они делают, чтобы выжить. Вы не пытаетесь наказать заказчика спам-звонков. Наорать на слепого и заставить того оправдываться вам куда проще, чем выспросить у него, от имени какой компании, какого юрлица вам поступил звонок, написать жалобу в ФАС, и проконтролировать, что юрлицо будет оштрафовано, верно?

А соседи со сменной работой? Да, вы представляете, есть люди, работающие не только с удобным гибким графиком. Есть люди, которые действительно вынуждены спать днём после ночной смены. Их работа важна: они обеспечивают город теплом, водой и электричеством, развозят людей домой в ночных поездах, работают в больницах и на «Скорой», в полиции и аварийных службах.

Но у вас-то белое пальто, вы-то Право Имеете и договариваться не желаете, вам-то перфоратор свой перенести с утра на вечер западло, да? Ну, хорошо, флаг вам в руки и барабан на шею. Рано или поздно вы нарвётесь на соседа вроде меня. Знаете, что будет после того, как вы пошлёте меня в ответ на вежливую просьбу не сверлить в Ваше Законное Время в 11 утра и перенести это часов хотя бы на 18?

Я буду неделю пинать вам дверь тяжёлыми сапожищами по ночам, я буду звонить вам в три часа ночи в домофон, буду сверлить вашу стену в законные семь утра и незаконные три часа ночи, я куплю несколько виброколонок на аккумуляторах, приварю их к вмурованным в стену костылям, и буду включать их, уходя на смену: аккумуляторы не дадут им замолчать, даже доберись вы до моих дифавтоматов.

Вы у меня глаз не сомкнёте, плакать в полудрёме будете, вам никакие беруши не помогут. За большинство этих шалостей я буду вообще неподсуден; за меньшее их количество мне полагается посильный для меня штраф, и когда ко мне придёт полиция взимать его в первый раз, я скажу им: «Господа, у меня абонемент. Берите сразу за неделю вперёд. У меня тут за стенкой птичка-задолбун живёт, она не дала мне спать исключительно из самодовольства и злоупотребления правами, и я желаю задолбать её в ответ, чтобы ей не казалось, что закон даёт ей возможность безнаказанно быть скотом, а правота по закону даёт ей возможность самоутверждаться».

Наказывайте тех, кто виновен, а не тех, на ком самоутвердиться проще. Договаривайтесь с людьми и не будьте сволочью. И тогда вы сделаете этот мир чуть лучше, и вам самому станет жить чуть легче.

А пока — задолбали!

Здравствуйте, я мать ребёнка-инвалида. Или, как сейчас говорят, «особенного ребёнка».

Меня первое слово не смущает, ведь во времена детства моей уже совершеннолетней дочери, которая, увы, навсегда останется ребёнком, «инвалид» было всего лишь обозначением состояния здоровья, а не оскорблением. Я прошла путь от отрицания, до надежды, от надежды до принятия (если вообще можно принять твой факт, что твоего ребёнка не ждёт в будущем ничего хорошего). Было пройдено многое, и уже с высоты прожитых лет многие вещи заставляют если не задалбываться, так грустить.

Вот в Инстаграме мама восьмилетней девочки с органическим поражением головного мозга собирает деньги на интенсивы и реабилитацию. Лечение заключается в так называемой «дельфинотерапии». Пробовали, знаем, хорошее развлечение, но зачем выдавать его за «лечение, которое приблизит мою крошку к самостоятельной жизни». Учитывая, что семья живёт на Дальнем Востоке, а реабилитационный центр расположен в Сочи, сборы достигают полумиллиона рублей, всего было пройдено шесть курсов. Очередной «срочный сбор» почему-то застопорился. А ведь за четыре года реабилитаций произошли колоссальные успехи. Девочка к семи годам стала ходить в туалет, а не в памперс, пить из чашки, и есть на пяток больше блюд.

Но таких успехов (без преувеличения) у наших болеющих детей хватает и за меньшие деньги, с меньшим количеством занятий, а то и вовсе без них, за счёт естественного взросления ребёнка. Если «интенсивные курсы» дали только это, большой вопрос, способен ли ваш ребёнок вообще как-то реабилитироваться. А если способен, то правильная ли тактика коррекции выбрана и не зря ли вы тратите время. Но никто об этом не задумывается. Впрочем, пока дети маленькие, мам понять можно. Сама такой была. Есть надежда на чудо, больной ребёнок ещё не так сильно отличается от ровесников. А есть и такие, кто не принимает ситуацию до конца.

Вот мама второго ребёнка, ровесника моей дочери. Ему уже практически двадцать лет. Полностью лежачий мальчишка с тяжелейшей стадией ДЦП. Очередной сбор на реабилитацию, который никак не закрывается. Две трети из реабилитационного списка — процедуры с недоказанным эффектом и за бешеные деньги. В частности, двадцатилетнему несчастному в очередной раз предполагается запустить речь посредством «слуховой терапии». Об успехах скромно умалчивается, но сборы постоянно проводятся, иногда даже закрываются.

И, казалось бы, за двадцать лет жизни уже можно было бы понять, что всё, чем можно помочь ребёнку — это просто за ним ухаживать, пока у матери есть силы и здоровье. Тут бы и приберечь деньги, что жертвуют, но часто в итоге оказывается так, что на ненужные процедуры выкинуто много средств, а на нужные ничего не остаётся. Вот и приходит время, когда начинаешь жить пенсией, часто одной на двоих, диеты становятся вынужденными, а не по глупости, а окончание жизни в специнтернате становится не самой ужасающей перспективой, по сравнению с возможными другими.

Но, самое главное, все поиски «волшебных таблеток» и «чудодейственных методов» отодвигают от родителей главную задачу — как и где ребёнок будет жить без них. Если вы побываете в сообществах и на форумах мам особенных детей, то заметите, что основной актив составляют мамы малышей. От которых ещё не отвернулись все родственники и друзья, у которых живы родители, есть силы и здоровье, которые ещё не до конца осознали, какая беда пришла в их дом и пока ещё верят в светлое будущее.

У небольшого процента оно наступит, особенно если тот или иной диагноз под вопросом. Но во многих случаях всё настолько очевидно, что уже сейчас надо обустраивать будущее своего ребёнка. Но попытки сказать или намекнуть на не самые радужные перспективы не воспринимаются. А столкнуться с обвинениями, что вы недостаточно любили и верили в ребёнка, мало с ним занимались, не лечили его и вот результат, можно легко.

Хотя мы, взрослые мамы, всего лишь хотим, чтобы наши ошибки не повторялись, чтобы родители нового поколения занялись тем, что в своё время не сделали мы. Но чтобы это осознать надо, наверное, пройти свой путь, наделать собственных ошибок и самому себе ответить: «А для чего всё это было?».

И это действительно задолбало.

В своё время мне пришлось очень много поработать над собой, чтобы сделать свою жизнь приемлемой.

Нет, не потому, что я — плохая и некачественная. А потому, что мне нагадили в голову этим вашим «самадуравиновата». Да, тогда, во времена моего детства, так было принято: попал в неприятную ситуацию — тут же, на пике негативных эмоций, получил ещё и выговор от родителей: сам виноват, почему сделал или не сделал то или это.

Сразу оговариваю для альтернативно читающих: нет, я не считаю, что ребёнку нужно дуть в попку и защищать от малейших проблем; да, я считаю, что нужно на наглядных примерах объяснять, что всякий поступок имеет свои последствия; нет, я не считаю, что деточку нужно за всё хвалить и одобрять любые деточкины поступки.

Но! Во-первых, всё нужно делать в подходящее время. Анализ неправильного поведения не нужно начинать в тот же момент, когда к тебе прибежало твое ревущее чадо, и изложило тебе какую-то свою детскую катастрофу. А ведь многим моим ровесникам в этой ситуации угрожал не только родительский выговор, но и вполне себе физическое наказание; расхожая детская фраза тех времен — «меня мамка-папка убьёт».

Во-вторых, не всякую ситуацию ребёнок может с успехом разрешить сам. Например, с предубеждённостью учителя или с травлей со стороны одноклассников ни одно дитё самостоятельно справиться не может. И все эти традиционные: «лучше старайся, чтобы тебя было не в чем упрекнуть», «дай сдачи» или «не обращай внимания на глупости», — они попросту не работают: плохой учитель всё равно найдёт к чему придраться, а травящие соберутся и налетят стаей.

Ещё раз — для альтернативно читающих: речь именно о ситуациях, которые ребёнок не способен разрешить сам, в силу психофизиологических особенностей его возраста и его зависимости от взрослых. И нет, не надо сюда лезть с вашим глупым и блевотным: «а во взрослой жизни никто ни с кем цацкаться не будет». Ибо практика показывает, что опыт детской травмы ничем не поможет в выстраивании отношений во взрослом мире. А вот повредить — вполне себе может. Потому что уже взрослый человек потом живёт с внутренним убеждением, что он — «низкосортный», «неправильный». Так что ему нормальное отношение окружающих не полагается по умолчанию, и изменить здесь ничего нельзя. Бесполезно даже пытаться.

Так вот, мне после неудачного опыта с мерзавкой-классным руководителем, считавшей вполне приемлемым для себя «бороться на равных» с зависимой от себя малолетней соплюхой, пришлось долго собирать свою психику по кусочкам. Потому что от любящих и заботливых, подчеркиваю — действительно любящих и заботливых родителей, я как раз слышала то самое: «она же учитель», «старайся лучше», «не обращай внимания» и «дай сдачи». И это говорилось, когда подлая дрянь с педагогическим дипломом натравливала на меня одноклассников, всячески давая при этом понять, что им за это ничего не будет.

Психологов в те времена не водилось, точнее, они где-то там существовали как явление, но с миром живых не контактировали примерно никак. Но меня, к счастью, хватило на то, чтобы справиться самостоятельно. Правда, на семейной жизни пришлось поставить крест — пока все нормально учились выстраивать отношения, я была ещё слишком покалечена психически, и закрывалась от любых попыток сблизиться. Да и с выбором карьерного пути мои возможности были намного уже, потому что мне необходима была максимальная степень автономии и минимум необходимости командной работы, как и вообще какого-либо взаимодействия с другими людьми.

Нет, я не жалуюсь. Точнее, уже не жалуюсь. Я справилась, моя жизнь приятна и комфортна. Я решаю все свои проблемы, я могу за себя постоять в случае чего. Я умею и договариваться полюбовно — мой любимый способ, и очаровывать, и брать обаянием, и жёстко настаивать, и идти напролом, и давить авторитетом — его есть у меня. И даже устраивать скандалы — очень эффективные скандалы на совершенно холодную голову и с полным самоконтролем. Более того: правильно отступать и уступать я тоже умею. И, главное, я знаю, когда и что из этого уместно.

Интенсивные взаимодействия с людьми, правда, меня до сих пор утомляют. Ну так я себе выбрала такую карьеру, в рамках которой могу сводить таковые к некоему приемлемому для себя уровню.

Я уже даже ни на кого не сержусь — резкие эпитеты, которые я могу употребить, вспоминая о моём прошлом, давно не сопряжены с какими бы то ни было эмоциями, они суть сухая констатация фактов, основанная уже на взрослом обширном опыте и некоторых специальных знаниях.

Похвасталась? Ок, теперь — к предмету задолбашки.

Итак, я имею несчастье наблюдать таких же покалеченных, какой когда-то была сама. Но — в силу каких-то обстоятельств не справившихся. Несчастных, с поломанной жизнью. Я испытываю к ним острую жалость и сочувствие — потому что кому, как не мне, знать, каково это: существовать с ничем не обоснованным ощущением своей ничтожности и второсортности. Быть несчастным не в силу объективных причин и обстоятельств, а из-за того, что ты просто не умеешь жить иначе. Страдать, когда в этом нет никакой необходимости. Быть пленником в клетке, которой на самом деле не существует. Я стараюсь помочь таким людям. Даже в ущерб себе и своему психическому комфорту.

И меня бесконечно задрали две вещи.

Первая — то, что установки «самадура/самдурак» до сих пор занимают в головах многих людей то место, где бы полагалось быть эмпатии. Даже хороших людей, которые не жестоки сами по себе — но попросту так воспитаны.

Вторая же — безумные оправдания всякой заведомой мерзости и жестокости, что якобы эта мерзость как-то там кого-то «воспитывает», «закаляет» и «исправляет». Ничего она не делает, кроме как калечит человеческие души. Просто одни искалеченные в итоге выживают и выздоравливают.

А другие нет.

Достаточно интересная задолбашка… Есть у меня маленький грешок — люблю азартные игры. Мне нравится в них играть, испытывать этот зуд от игры, нравится, когда азартность подстёгивает меня пытаться играть ещё и ещё… В общем, тот, кого можно назвать игроманом. Доход позволяет мне так отдыхать, в казино я уже научился себя вести, своим маленьким бзиком никому не надоедаю и квартиры не проигрываю.

Кто же меня задолбал? А те, кто считает, что в казино можно сорвать крупный банк и потом жить долго и припеваючи. Дорогие вы мои… Игорный бизнес — это бизнес. Он создан, чтобы зарабатывать деньги, и далеко не вам. И все работники заведения тут стоят именно с этой целью — заработать денег для организации.

Здесь крупные выигрыши — большая редкость, которая случается раз в столетие. И она нисколько не отпечатывается на прибыли самого казино. А вот проигрыши явление частое. И вроде как это должно быть нечто само собой разумеющееся — все же понимают, что если кто-то выиграл, то кто-то и проиграл… Но нет, находятся среди знакомых множество тех, кто напрашивается со мной ради этого самого выигрыша.

— О, ты снова в казино? Можно и я с тобой?

— Не вопрос. Оденься приличнее, возьми сумму, которую не жалко потратить плюс деньги на дорогу. А ты зачем?

— Ну как же… Я в преферанс играю хорошо, выиграю там чего-нибудь.

Запомните, люди. В казино ходят не ради выигрыша. В казино ходят ради вот такого вот своеобразного отдыха. Уйти из него с небольшой суммой в плюсе, чем у тебя было изначально — везение. Выйти оттуда, потратив большую часть взятых с собой средств — рядовая ситуация. Если так хотите на выигрышах навариться, лучше играйте с соседями по подъезду. Немного, зато шансов куда больше.

Недавно папа попал в больницу с инфарктом. Врачи сразу сказали нам, что из-за ковида посещения ограничены, и максимум, что мы можем сделать, это привезти необходимые вещи. Папа пробыл в реанимации сутки, потом ему стало лучше, его перевели в обычную палату, но посещать его все равно было нельзя.
Папа чувствует себя хорошо, скоро его выписывают.
В день, когда всё случилось, я приехала к маме, мы вместе ждали скорую, потом собирали вещи отцу в больницу, потом я поехала с ней туда общаться с врачами. Прогноз изначально был хорошим, но мы обе были на стрессе. Я пробыла с мамой один вечер, а на следующий день папу перевели в обычную палату.
И тогда я уехала. Поехала вечером в бар, а потом к парню, с которым сплю без обязательств. Мне хотелось снять стресс.
Но мама считает мое поведение неприемлемым в такой ситуации. Хотя я уехала, только когда папиной жизни уже ничего не угрожало. Она считает, что я должна была плакать с ней вместе. А я не стала.
Мама не разговаривает со мной больше недели. Грозится рассказать отцу всё. Чтобы ему опять стало плохо... ПМП.

Я бросила 2 университета по разным специальностям. В школе училась хорошо. Но как поступила в вуз — поняла, что не тяну. Когда нужно было многую инфу искать самостоятельно, я не справлялась. Либо находила не то, либо находила мало.
Сначала, в 18 лет, я подумала, что просто выбрала не свою специальность. Поэтому бросила вуз и перепоступила на другую профессию. А затем история повторилась. Сейчас я уже понимаю, что у меня огромные проблемы с самостоятельным обучением. Я просто не могу учиться сама. У меня не получается. Во втором вузе я "слилась" на первом же курсаче, не смогла написать.
Сейчас я нигде не учусь. Работаю помощником секретаря в небольшой компании. И с ужасом понимаю, что даже должность секретаря я не потяну. Работа моей коллеги кажется мне сложной, хотя она получает меньше всех в фирме (не считая меня).
Я оказалась ни к чему не способной. А ведь у меня были планы. Я мечтала водить машину, мечтала путешествовать. Но на все это я просто не могу заработать. Ведь у меня ничего не получается. Я тупая. КМП.

У нас с женой родился сын с серьезным диагнозом. Жена хотела оставить его в детском доме. Я же не мог позволить ей совершить столь чудовищный поступок.
Сыну 4 года, жена работает, я с ним. Так договорились. И я уже жалею о своем решении. Жена не помогает совсем, но нанимает няню, когда я прошу. На сына даже не смотрит, словно его и нет. У нее хобби, подруги. Мне бы хотелось вернуться в прошлое и отказаться от ребенка. Он не живет, он существует. И я тоже. КМП.