Хочу ответить девушке, которая напоминает нам печальную истину о том, что «родители одни». Они мало того что одни, их ещё и не выбирают. А ещё от них совершенно не получается дистанцироваться даже тогда, когда понимаешь, что посторонние люди готовы помочь больше, чем «родные и единственные».
Во-первых, с чего вы взяли, что автор исходного текста «противница», а не «противник»? В тексте нет ни одного окончания, которое указывает на пол пишущего человека.
Во-вторых, а в чём собственно суть вашего текста? Вы рассказываете душещипательную историю о том, как плакали родители вашего одногруппника на его похоронах. Вот только с чего вы взяли, что он хотел их присутствия на своих похоронах? Непонятно кто решил, что всем сообщите вы. Комендант решил, что надо сообщить родителям. А вот парень не успел вовремя решить, кому сообщать. Бывает. Но сообщать родителям — ваше решение, а не его. К чему ваш вопрос о том, как вы должны были искать? Никак, блин! Если бы он хотел, то никого искать бы не пришлось.
Родители плакали на похоронах. И что с того? Где были эти замечательные родители раньше? Почему не беспокоились о своём сыне? Не налаживали с ним отношения? Почему он резко упал и умер на месте? Может быть, конечно, что причина смерти не могла быть определена заранее. А может быть и такое, что она была следствием хронического заболевания, которое родители игнорировали годами. Так бывает. Представьте себе.
А теперь я позволю себе пару коротеньких историй об отцах и детях.
Вот девочка, у которой в бытность студенткой внезапно началось маточное кровотечение неясной этиологии. Скорая свозила в отделение, а там её завернули обратно домой. Гинеколог сказала, что это то ли гормональный сбой, то ли плохая свёртываемость крови, то ли само пройдёт, то ли онкологическое заболевание. Чтобы выяснить, вот список обследований, стоимость которых девочке заведомо не по карману. Но когда девочка уезжала из дома, она оставила там подаренные золотой крестик, нательную иконку и цепочку, чтобы их в общаге не стащили. Позвонила она домой, обрисовала ситуацию и попросила их заложить в ломбард, чтобы были деньги на обследование и лечение.
Маман ей ответила, чтобы девочка прекратила выдумывать себе болячки, попила витамины и успокоилась. А закладывать святые вещи никто не станет, нефиг. И вообще, за неё помолятся. Девочка на радостях чуть руки на себя не наложила. Дальше было собирание денег девочке на еду, ибо ей от кровопотери было так плохо, что ни учиться, ни работать она не могла. Кое-как наскребли на симптоматическое лечение. Очухалась, пошла работать. Из универа вылетела. Сейчас снимает комнату, работает, планирует снова пойти учиться. Маме звонит раз в неделю на две минуты, дабы «убедиться, что не сдохла». Номер мамы знает на память, в телефоне не сохраняет, вызовы сразу удаляет, чтобы «никто в случае чего до неё не дозвонился». Все её товарищи проинструктированы на случай её смерти. Кто кота заберёт, кто книги, кто ноутбук. И кто проследит, чтобы похоронили как она хочет, а не по христианскому обряду.
Вот мальчик. Номер его родителей был у коменданта, в личном деле, у куратора группы. Даже у одногруппника, друга детства. Только сам мальчик, когда звонили родители, разражался нецензурной бранью. И домой никогда не ездил. Когда мальчик повёл свою девочку в ЗАГС, друг решил, что «нельзя не сказать родителям». В итоге родители со скандалами и воплями звонили всем. И коменданту, и куратору, и одногруппнику, и в деканат… Случай занимателен не тем, что «бывшие родители» внезапно оказались неадекватами, а тем, что все резко пожалели о том, что «держали родителей в курсе» того, как поживает их ребёнок. Осознали, так сказать. А мальчик переругался со всем светом, ибо не надо было лезть в его личную жизнь. Похоронить себя просил без присутствия родителей. Друг детства после всего тоже стал бывшим.
А вот девочка, уже не студентка. С 17 лет встречалась с парнями по принципу «чтобы можно было у него пожить». В 20 влюбилась, вышла замуж, бросила учёбу и родила ребёнка. А спустя 2 месяца с ребёнком на руках с помощью полиции сбежала от мужа-наркомана после того, как он попытался проломить ей голову. Вернулась в родительскую квартиру. Первый вопрос, который ей задала мама по возвращении был не о том, не ударил ли её муж, цел ли ребёнок. Он был о том, не вернётся ли она к мужу, ведь он её содержал. А на следующий день пришёл папа и стал рассказывать, что ребёнку нужен отец. Посоветовал семейного психолога.
История не о том, как девочка с младенцем уселась на шею родителям. Она о том, что девочка с младенцем на руках вполне способна работать с помощью интернета и содержать не только себя и ребёнка, но и неработающую по причине нежелания мать. Зато если надо посидеть с ребёнком, она просит об этом не мать, которую содержит, а… подруг. В этой истории родители не стали бывшими. Но и доверия им никто не оказывает. Если бы не было проблем с взаимоотношениями с ними, то не было бы и такого раннего поиска любви. Не было бы такого несчастливого брака. Кстати, девочка хочет, чтобы в случае её смерти о ребёнке заботились не её родители, а одна из подруг. Вот только де-юре нельзя в завещании указать опекуна. К сожалению.
Во всех этих случаях родители плакали бы на похоронах своих детей. Но это были бы крокодильи слёзы вкладчика над лопнувшим банком. Если человека любят — его любят при жизни. При жизни беспокоятся. При жизни налаживают контакты. А мёртвым от этих слёз ни сухо, ни мокро. Им вообще всё равно.
И, наконец, хочу ли я, чтобы моих «родных» уведомляли о моей смерти? Нет. Зачем? Кому от этого лучше? Пусть лучше думают, что я где-то живу и у меня всё нормально, и не расстраиваются. А не устраивают на похоронах сцену под названием «плевать как она хотела, мы сделаем, как хотим сами». Приду ли я на их похороны? Нет. Не вижу смысла. Приму к сведенью и вышлю денег. А собираться кучей чтобы попялиться в содержимое деревянной коробки не вижу смысла. Человека там уже нет. Его уже нигде нет. Надо было с ним быть, пока он был живой.
Мёртвого любить поздно.