суть котиков
Сказание о Стратим-птице
Стародавние славянские сказания утверждают, что Стратим-птица — прародительница всех птиц — живет на море-океане, подобно Алконосту. Когда кричит Стратим-птица, подымается страшная буря. И даже если всего лишь поведет она крылом, море волнуется, колышется.
Но уж если взлетает Стратим-птица, тут уж такие валы вздымаются, что потопляет море корабли, разверзает бездны глубочайшие и смывает с берегов города и леса. В этом смысле она подобна Морскому царю. В некоторых сказаниях она помогает герою выбраться с безлюдного острова и долететь до земли — за то, что он спасает и милует ее птенцов. Сохранилось странное и загадочное пророчество: «Когда Стратим вострепещется во втором часу после полуночи, тогда запоют все петухи по всей земле, осветится в те поры и вся земля."
Из «Голубиной Книги»
… Которая птица всем птицам мати?
А Стратим-птица всем птицам мати.
А живет она на Океане-море,
А вьет гнездо на белом камене;
Как набегут гости-корабельщики
А на то гнездо Стратим-птицы
И на ее на детушек на маленьких,
Стратим-птица вострепенется,
Океан-море восколыблется,
Как бы быстрые реки разливалися,
Топит он корабли гостинные,
Топит многие червленые корабли
С товарами драгоценными!
Алексей Ремизов. Крылат-Камень
В давние времена шла морем ладья на Соловки из Архангельска. И вдруг средь
ясного дня налетела буря великая. Потемнело все кругом, ветер ревет, волны ладью заливают. И тут явилась над волнами Стратим-птица, та, что моря колеблет, и воскричала:
— Выбирайте мне по жребию одного корабельщика в жертву!
А в ладье той несколько воинов плыли в Кемский острог. Один отчаянный был храбрец, настоящий сорви-голова. Крикнул он в ответ Стратим-птице:
— Пусть все погибнем, но тебе не поддадимся. Сгинь, нечисть поганая! — и уж лук боевой натянул, чтобы птицу лютую стрелить.
Но тут поднялась из моря смертная волна выше лесу стоячего, какой даже кормщик бывалый в жизни своей не видывал, а только слыхал про нее от стариков. Сразу смекнул: спасенья от смертной волны никому не будет. Осталось только молитвы читать, да еще неведомо, помогут ли те молитвы!
И в этот миг сын кормщика, отрок Ждан, немой от рождения, вдруг прыгнул за борт в ледяную воду, а она в Белом море всегда ледяная...
Тотчас утихла буря, улеглись волны. Но сколько ни вглядывались люди, ни Ждана в воде, ни Стратим-птицы в небесах так и не заметили.
Прошли годы. И вот нежданно-негаданно объявился в родной Кеми безвестно сгинувший Ждан, но уже не отрок немотствующий, а парень на загляденье: статный, кудрявый, звонкоголосый. Мать его сразу признала по родинке на щеке и по шраму на левой руке.
Стали спрашивать родственники и знакомые, из каких краев явился, где запропастился на столько лет. На все вопросы только улыбался Ждан загадочно да в небеса перстом указывал. Порешили люди, что он малость умом тронулся, и в конце концов отстали с расспросами.
Но уж если взлетает Стратим-птица, тут уж такие валы вздымаются, что потопляет море корабли, разверзает бездны глубочайшие и смывает с берегов города и леса. В этом смысле она подобна Морскому царю. В некоторых сказаниях она помогает герою выбраться с безлюдного острова и долететь до земли — за то, что он спасает и милует ее птенцов. Сохранилось странное и загадочное пророчество: «Когда Стратим вострепещется во втором часу после полуночи, тогда запоют все петухи по всей земле, осветится в те поры и вся земля."
Из «Голубиной Книги»
… Которая птица всем птицам мати?
А Стратим-птица всем птицам мати.
А живет она на Океане-море,
А вьет гнездо на белом камене;
Как набегут гости-корабельщики
А на то гнездо Стратим-птицы
И на ее на детушек на маленьких,
Стратим-птица вострепенется,
Океан-море восколыблется,
Как бы быстрые реки разливалися,
Топит он корабли гостинные,
Топит многие червленые корабли
С товарами драгоценными!
Алексей Ремизов. Крылат-Камень
В давние времена шла морем ладья на Соловки из Архангельска. И вдруг средь
ясного дня налетела буря великая. Потемнело все кругом, ветер ревет, волны ладью заливают. И тут явилась над волнами Стратим-птица, та, что моря колеблет, и воскричала:
— Выбирайте мне по жребию одного корабельщика в жертву!
А в ладье той несколько воинов плыли в Кемский острог. Один отчаянный был храбрец, настоящий сорви-голова. Крикнул он в ответ Стратим-птице:
— Пусть все погибнем, но тебе не поддадимся. Сгинь, нечисть поганая! — и уж лук боевой натянул, чтобы птицу лютую стрелить.
Но тут поднялась из моря смертная волна выше лесу стоячего, какой даже кормщик бывалый в жизни своей не видывал, а только слыхал про нее от стариков. Сразу смекнул: спасенья от смертной волны никому не будет. Осталось только молитвы читать, да еще неведомо, помогут ли те молитвы!
И в этот миг сын кормщика, отрок Ждан, немой от рождения, вдруг прыгнул за борт в ледяную воду, а она в Белом море всегда ледяная...
Тотчас утихла буря, улеглись волны. Но сколько ни вглядывались люди, ни Ждана в воде, ни Стратим-птицы в небесах так и не заметили.
Прошли годы. И вот нежданно-негаданно объявился в родной Кеми безвестно сгинувший Ждан, но уже не отрок немотствующий, а парень на загляденье: статный, кудрявый, звонкоголосый. Мать его сразу признала по родинке на щеке и по шраму на левой руке.
Стали спрашивать родственники и знакомые, из каких краев явился, где запропастился на столько лет. На все вопросы только улыбался Ждан загадочно да в небеса перстом указывал. Порешили люди, что он малость умом тронулся, и в конце концов отстали с расспросами.
Стал Ждан в праздники да свадьбы по деревням хаживать, на гуслях звонкоголосых наигрывать, сказки да былины сказывать. И про Алатырь-камень, и про Ирий-сад, и про водяных-домовых, и про птицедев прекрасных, кои зовутся Алконост, Гамаюн да Сирин. Только про Стратим-птицу ничего не сказал и не спел, сколько его ни упрашивали! С тех пор и повелись на Беломорье сказители, былинщики и песнопевцы под гусельные звоны. Но всякий такой краснослов ходил на выучку к Ждану, потому что был он лучшим из лучших. И вот что еще чудно было: так и не подыскал себе Ждан невесту. Многие девицы по нему вздыхали, кое-кто из вдовушек нарожали от него детишек, таких же кудрявых да синеглазых, но до скончания дней так и остался он холостяком. А за два года до упокоения своего нанял Ждан целую артель каменотесов, и принялись они на Трехгорбом острове камень преогромный обтесывать, пока не явилась взору птица диковинная с головой девичьей. Там, у подножия каменной птицы, и схоронили Ждана по его последней воле, но слишком много лет прошло с тех пор, от могилы небось и следа не осталось. Унес Ждан с собой загадку Стратим, пощадившей его юность и красоту. А птица та каменная, сотворенная по воле сказителя Ждана, в народе зовется Крылат-камень. источник http://godsbay.ru/slavs/stratim.html |
Мультик про котиков
Вот и меня развезло.
Весна — маниакальное время. То время когда хочется сорваться, пуститься в пляс, начать что-то вновь: писать, работать, бегать. Порою, жить.
Но это тяжко, для этого надо много. Надо вымыть пол, надо разобрать хлам, надо расчесаться и сдать тетради. Надо добить статью, надо съездить к бабушке, надо поспать и опять ехать к детям. И ты ждешь, лелеешь урывками: в автобусе, на лекции, перед сном, голубую мечту, что завтра, послезавтра, на выходных, через неделю… Там будет время, там будут силы, будет возможность начать все, что ты хотел.
Но весна маленькая, весна стремительная, весна сходит с тебя, как талая вода. Вот все уже ушло: выпросталось из-под снега все дерьмо, зарубцевались зеленью дыры в пейзаже, свежий воздух напрочь сгинул из города, а ты и не заметил. Ты все в том же запале, в предвкушении что вот-вот что-то, вот-вот нечто, что обдуманно и грандиозно до мельчайших подробностей будет создано тобой, сотворено, рождено в запланированных муках. Ты берешь ручку и запоздало осознаешь, что все. Все внутри тебя исчезло, ты сидишь пустой и ничего не можешь. А может этого чего-то никогда и не было. И даже руки растут из жопы.
И тебе плохо. И тебе больно. И ты звенишь-звенишь-звенишь громким боем как молот, как колокол, как порожний медный кувшин, низвергаемый по каменным лестницам. Ты заходишься, задыхаешься, бьешься больно в бреду и истерике. От обиды своей, от некчемности, от бессмысленности существования. И зароки даешь.
Я никогда не буду ничего хотеть.
Я никогда ни за что не возьмусь.
Я никогда не буду ни на что претендовать.
Я никогда не буду планировать ничего сделать, создать.
Я никогда не поверю никому, кто будет меня в этом разубеждать.
Я устал, я плохой, меня нет...
Ты устаешь от истерики и замолкаешь, пробиваешь нос от соплей и наконец-то перестаешь задыхаться. И тогда будет ночь. И будет день. И сгладится, стихнет, занорится в глубине души досада и боль. И будет ночь, и будет день. И будет душное лето, и будет депрессивная осень. И будет весна. А весна — маниакальное время...
Но это тяжко, для этого надо много. Надо вымыть пол, надо разобрать хлам, надо расчесаться и сдать тетради. Надо добить статью, надо съездить к бабушке, надо поспать и опять ехать к детям. И ты ждешь, лелеешь урывками: в автобусе, на лекции, перед сном, голубую мечту, что завтра, послезавтра, на выходных, через неделю… Там будет время, там будут силы, будет возможность начать все, что ты хотел.
Но весна маленькая, весна стремительная, весна сходит с тебя, как талая вода. Вот все уже ушло: выпросталось из-под снега все дерьмо, зарубцевались зеленью дыры в пейзаже, свежий воздух напрочь сгинул из города, а ты и не заметил. Ты все в том же запале, в предвкушении что вот-вот что-то, вот-вот нечто, что обдуманно и грандиозно до мельчайших подробностей будет создано тобой, сотворено, рождено в запланированных муках. Ты берешь ручку и запоздало осознаешь, что все. Все внутри тебя исчезло, ты сидишь пустой и ничего не можешь. А может этого чего-то никогда и не было. И даже руки растут из жопы.
И тебе плохо. И тебе больно. И ты звенишь-звенишь-звенишь громким боем как молот, как колокол, как порожний медный кувшин, низвергаемый по каменным лестницам. Ты заходишься, задыхаешься, бьешься больно в бреду и истерике. От обиды своей, от некчемности, от бессмысленности существования. И зароки даешь.
Я никогда не буду ничего хотеть.
Я никогда ни за что не возьмусь.
Я никогда не буду ни на что претендовать.
Я никогда не буду планировать ничего сделать, создать.
Я никогда не поверю никому, кто будет меня в этом разубеждать.
Я устал, я плохой, меня нет...
Ты устаешь от истерики и замолкаешь, пробиваешь нос от соплей и наконец-то перестаешь задыхаться. И тогда будет ночь. И будет день. И сгладится, стихнет, занорится в глубине души досада и боль. И будет ночь, и будет день. И будет душное лето, и будет депрессивная осень. И будет весна. А весна — маниакальное время...
советская реклама у метро Багратионовская
Курс евро упал
Лента пишет: Курс евро упал ниже 67 рублей впервые за три месяца.
Вообще, стремительным домкратом прям ухнул.
Аж к 67-ми.
Ппц.
Вообще, стремительным домкратом прям ухнул.
Аж к 67-ми.
Ппц.
Побеждая жабу
задание на выходные: победить жабу
Одежные страдашки
Я не знаю, где мне одеваться. Вчера была в том же оджи, у них есть линия элеганца для жирных плюс сайз девиц-и это тихий ужас. Мне все велико, что не велико то ужасно сидит, мало в груди-широко в талии и т.д. Такое ощущение, что шьют на ровных бочек, совершенно ровных-без изгибов, складок и прочих атрибутов живого тела.
Заебалась в штанах ходить уже.
Заебалась в штанах ходить уже.