В череде бесконечных историй о том, как эксцентричны и легко узнаваемы наши граждане на отдыхе, моя небольшая задолбашка выделяется не сильно. Разве что семейство, побудившее меня ее написать, мною было встречено не в египетском олл-инклюзиве, а в достаточно дорогом отеле аж в Сингапуре.
Но многодетная русская семья нашла меня и тут.
Я живу за границей в теплом климате круглый год, что объясняет две простые вещи: я говорю по-английски достаточно хорошо, чтобы походить на иностранку и каждое утро я начинаю с медитации и йоги.
Сегодняшняя практика была ощутимо подпорчена наблюдающими за мной мамой, бабушкой и двумя семи-девятилетними девочками из этой замечательной семьи, которым показалось крайне занимательным за завтраком обсудить вон ту, ну эту, с зелеными волосами, долбанулась она, что ли — в отпуске зарядку делать. Ну и куда же без посмеяться над асанами, которые у меня и моей внушительной попы сорок восьмого размера получаются не очень грациозно.
Концерт был продолжен у бассейна, где деточек стало уже четверо, и им всем было просто необходимо орать, бегать и прыгать в воду именно с той стороны, где стояли шезлонги. Проходившему мимо павлину вырвали из хвоста огромное перо. Девушка-мусульманка, одетая в полагающийся по ее вере закрытый костюм вместо купальника, была нещадно обсмеяна, на нее показывали пальцем дети, а папа не нашел ничего лучше, чем сказать, что тётя больная и страшная, поэтому не раздевается. Мама на это не реагировала никак: как заснула на шезлонге, так там и оставалась. Бабушка была чуть более активна: сидела на стульчике около воды и монотонно просила внучку не мочить волосы, иногда подзывая ее к себе и поправляя шапочку. Вязаную шапочку, Карл! В двадцать восемь градусов! В Сингапуре!
Я не знаю, кто именно воспитывает этих детей, но мне очень хочется найти этого человека и доступно пояснить, что над чужими людьми смеяться нехорошо и мешать им отдыхать — тоже. Ну и, может, еще клок волос выдрать. Чисто в виде мести за павлина.
Я часто задалбываюсь, да и наверное сам нередко становлюсь причиной задолбашек других людей. А всё из-за нежелания вести неконструктивные диалоги. Кнопочку же заставил нажать очередной приступ, связанный с прочтением истории на этом сайте.
Да, не только у лейтенанта Шмидта были дети. Только раз собеседник в разговоре рассказывает мне что-то вроде: «Забивал в стену гвоздь, а она бетонная, надо перфоратором посверлить и дюбель-гвоздь вбить», — я говорю — «Наверное». Потому что как ещё ответить человеку?
Он сам уже нашел ошибку, сам описал метод решения — что ему ещё нужно?
Нет, ему надо поделиться своими мыслями с другим человеком, причём изложенными в такой форме. И как прикажете реагировать? Подтвердить его решение? Опровергнуть? Ответить нейтрально?
Вот и получается — подтверди я ваши слова своим высказыванием, я попадаю в категорию задолбавших. А чем же? Тем, что согласился с вашим утверждением?
Предложить альтернативный вариант — начнутся споры, так как вывод и решение уже приняты. А воспитанием и обучением вашим мне заниматься недосуг, на это родители есть или, на крайний случай, специалисты.
Потому и отмахиваюсь общими фразами, «угу», «ага», «бывает», «наверное».
Такое я прощаю только своим пожилым родственникам — им действительно, зачастую не о чем пообщаться, так как разрыв в возрасте и технологиях огромен, а плотность событий низкая — котлеты развалились, да лампочка в подъезде перегорела. Этим людям действительно необходимо общение, и я с радостью его им предоставлю, когда могу.
Вы, судя по задолбашке, взрослый человек, а пытаетесь навязать мне нелепый диалог о своём быте, да ещё и не даёте в этом диалоге поучаствовать, выставляя меня либо недоумком, либо сухарём. В диалоге, так уж повелось, участвуют обе стороны. А ваше высказывание таковым назвать нельзя.
Меня задолбало, что родители не хотят принимать то, что их дитятко отдельный человек с другим характером, интересами и вкусами.
Вот в супермаркете мальчик берёт желе ядовито-зелёного цвета и несётся к маме с криком: «Хочу!» Вместо того чтобы согласиться или отказать нормально, мамочка кривит лицо и говорит, что эта штука невкусная. Серьезно?
Иду по детскому магазину. Останавливаюсь около стенда популярных сейчас кукол, стилизованных под всяких монстров — Франкенштейна, русалок, фурри, двухголовых призраков. Рядом стоит женщина с дочерью.
— И этих кукол ты хотела? — кривит личико мать.
— Да! Смотри, это [имя]! Хочу её! — оживляется девочка, решив, что матери интересно то, что она любит.
— Она же уродина. Фууу, пойдём отсюда.
Этот пример был даже в моём детстве.
Вот у кассирши не было мелких купюр на сдачу и клиентке было предложено что-то выбрать. Взяв для сына игрушку на присоске из популярной давеча акции в одном из магазинов, она отходит от касс и отдаёт её сыну. Радостно распаковав, тот показывает одноглазого зелёного монстра. «Фууу, брр, выкинь!»
Я не заставляю покупать ребёнку всё по его первому желанию, но почему нельзя понять, что он отдельная личность, способная иметь другие вкусы и предпочтения?
Задолбали люди, которые, не являясь моими близкими друзьями, считают, что в ходе простого разговора про дела обязаны вывалить на меня кучу своих бед.
Пример. Знакомый, с которым я не общалась лет пять, случайно увидел меня в соцсети, спросил, что да как. Ответила, что все нормально, переехала сейчас в другой город к своему молодому человеку, живем. Не сказала, что у меня ужасная работа, потому что в кризис ничего толкового по специальности найти не могу. Не сказала, что проблемы со здоровьем появились, так как немного другой климат, чаще болею. Не сказала, что тут малость тоскливо, так как все друзья остались в другом месте.
Он же успел сообщить, что у него нервные срывы каждый месяц, все кругом дураки, всё-то его бесит, всё ужасно, погода так себе, кино плохое выходит, нечего делать.
Вопрос. Зачем? Мы не настолько были близки, чтобы я это выслушивала. Даже когда мы ещё жили в одном городе. А сейчас — тем более. Мне его проблемы до одного места. Я конечно сказала, что мне жаль, а мне правда жаль, но лучше от этого разговора никому не стало. Он лишь вывалил на меня ворох своих неприятностей и, не получив должного внимания к проблемам такой нежной персоны, как он, перестал отвечать.
Или соседка по лестничной клетке, которую я изредка вижу, взяла в привычку останавливать меня, когда я отпираю входную дверь после работы и спрашивать про дела. Я вежливо и быстро отвечаю, что все хорошо, а потом некоторое время обязана выслушивать и её историю про жизнь, траты, ее родственников. Понимаю, что достаточно один раз ей нахамить, чтобы это прекратилось, но она знает семью моего молодого человека много лет, они в хороших отношениях и я, в качестве «понаехавшей невесты», должна, по идее, хорошо себя вести.
То же самое делают коллеги, знакомые, знакомые знакомых, чёрт пойми кто вообще.
Милые мои, заведите себе каких-нибудь друзей, пожалуйста. Причём тут я? У меня тоже есть проблемы, но я считаю, что делиться переживаниями стоит только с людьми, которые действительно хотят тебя выслушать. Все остальное — задолбало.
Если прочтут диспетчеры или водители такси, то авось разъяснят, что я делаю не так. Я живу в достаточно длинном доме, торцом выходящим на улицу. И как раз со стороны улицы расположен мой подъезд. При заказе такси — улица, номер дома, какой подъезд. Ну логично — первый же! Чёрта с два, машина встаёт у первого подъезда по нумерации квартир.
Ладно, виноват, исправлюсь. В следующий раз говорю, что подъезд последний. Куда приезжает машина? Правильно, к последнему подъезду от улицы, он же первый по нумерации и самый дальний для меня.
Третий раз: «Девушка, у меня подъезд со стороны улицы первый, но по нумерации последний». Девушка подвисает, два раза переспрашивает, но в результате мне звонит водитель и уточняет: «Так какой подъезд?»
Вот завтра на корпоратив, соответственно поеду на такси, снова будем решать квест: так какой же у меня подъезд?
Вы — продавец в ближайшем к моей работе магазинчике канцтоваров. Я — тоже продавец и мне, порою, требуются ручки, карандаши, маркеры и бланки кассовых ордеров. Мой обеденный перерыв, включающий в себя собственно обед, закупку питьевой воды, канцтоваров, печенек и средств для мытья полов, расстановку товара и прочую внутреннюю работу — ровно полчаса. От нас до вас можно добраться пешком менее чем за минуту. Но почему же тогда, когда уж привела меня нелёгкая заглянуть к вам в лавочку, я не успеваю за эти полчаса сделать уже ничего больше, а то и вовсе опоздаю и услышу от клиентов что-нибудь приятное о себе?
Вы смотрите на меня так, как будто были бесцеремонно разбужены посередине сказочного сна. Здороваться с покупателем, в ответ на его: «Здравствуйте», — нет уж, извините! Вы делаете лицо человека, который предчувствует жестокие пытки, но готов не сдаваться врагу и стоически сжимаете зубы. Из продажи одной общей тетради, рулона ценников и карандаша вы можете, ей-богу, создать китайскую церемонию длиною в полчаса. «Каких вам?» — «Вот этих, за восемнадцать рублей, три штуки.» Взгляд, полный сомнения. И пауза. «Их надо доставать с витрины». За три года нашего общения я ещё ни разу не ответила вам: «А, ну тогда ладно, сегодня обойдусь без ценников (ручек, карандашей), хоть я за ними и пришла, пожалуйста, не доставайте».
Вздохнув, вы поворачиваетесь спиной и начинаете неторопливо шарить по коробкам, ящикам и ящичкам. Пауза затягивается, и уже невозможно понять, то ли вы ищите ключ от нужной витрины, а у вас их две (две, Карл!), то ли решили предложить мне альтернативный вариант и ищите ценники за девятнадцать рублей, то ли внезапно вспомнили про привезённый вам новый товар, требующий срочного разбора. Нашли! Нашли ключ! Двигаясь плавно и неторопливо, вы открываете витрину, шарите там. На лице — умиротворение, как у священного индийского животного на клеверном лугу. «Вам каких?» Берёте рулон ценников… грёбаных… за восемнадцать рэ, и тут выкладка теряет симметричность! Она нуждается в немедленной корректировке! Двигаясь плавно и неспешно, вы изящными движениями начинаете переставлять товары за стеклом.
Алё! Я ещё тут! «И мне бы общую тетрадь, 96 листов, формат А4» — «Вам какую?» -«96 листов, общую, А4″ — «У нас таких не бывает» — «Я беру их у вас три года, под журналы заявок. Вон они, за вами» — «Вам какой цвет?» — «Любой! Это не А4. А мне надо А4» — «Вам с какой картинкой?» — «С любой! Это не тетрадь, а дневник!» — «Ну вам же надо журнал!» — «Тетрадь. А4. 96 листов». Вы пролистываете тетрадь, ища карандашную пометочку с ценой изделия, находите, сверяетесь с документами, качаете головой… Когда сумма покупки вычислена, проверена дважды и озвучена, я прошу у вас товарный чек. Вы смотрите на меня, словно я ткнула в вас раскалённым паяльником. Я не издеваюсь над вами, серьёзно. Мне нужен чек, для отчётности перед начальством. «Нате пустой бланк, сами всё впишете!» Да, на работе мне нечем больше заниматься, кроме как заполнять ваши товарные чеки. Не говоря уже о нарушении правил их выдачи. Сходимся на записи: «Канцтовары в ассортименте — сумма-подпись — печать», — и фиг с ним со всем.
Я, как уже говорила, тоже продавец. Проходимость у меня в магазине примерно сто пятьдесят человек в день. Это один покупатель в четыре минуты. И мы со сменщицей, почему-то, не позволяем себе недовольных лиц, фразы: «У нас такого не бывает», — здороваемся и прощаемся со всеми. Успеваем поправлять выкладки на девятнадцати витринах. И живы как-то. Быть может, вы сидите на окладе и не заинтересованы в количестве продаж? Или, будучи женщиной предпенсионного возраста, глубоко устали от жизни? Так подвигов от вас никто и не требует. Просто я хочу купить ручку, не убив на это грандиозное мероприятие полчаса! У вашей сменщицы так почему-то получается, а у вас — нет.
Меня задолбало, что мой будущий муж не может ограничить себя в выпивке и не может пить «для настроения». Ему двадцать три года, умный и добрый парень, учится, работает. Вместе мы уже больше трёх лет, снимаем с ним квартиру. Месяц назад он сделал мне предложение.
Так как он довольно крупный парень, то постоянно хвастается, что для него 0.7 водки — ерунда. С любых посиделок приходит пьяный в дрова — пока алкоголь не кончится, будет пить. Корпоративы, встречи в баре с друзьями, квартирные посиделки, даже с моими родителями — каждый раз добирается до дома на автопилоте. Плюс два-три раза в неделю он приносит домой по три-четыре литра пива и выпивает все один, но, правда, не пьянеет.
Я люблю его, но меня он не слушает. Почему я могу выпить за вечер всего два-три вкусных девчачьих коктейля и уйти трезвой, а ему нужно пить пока друзья не начнут намекать, что они больше не могут? Это правда похоже на соревнование, только вот страдают здоровье и нервы. Я показывала ему, как он выглядит: делала видео, фото, диктофон, хотела показать, что он позорит себя и меня, но он думает, это смешно и мило.
Чувствую, что бьюсь об стену, но расставаться не хочу — он действительно очень мне дорог и стал родным за эти годы. Я надеюсь, что это с возрастом пройдет, мы ещё достаточно молоды. Но пока моя беспомощность меня задолбала.
Как же меня задолбали твои многочисленные племянницы, дети школьных друзей и прочие тупые и некомпетентные молодые люди, которым ты из самых лучших побуждений «даешь возможность подработать»!
Честное слово, займись лучше благотворительностью. Все целее будем.
Ты в курсе, что прекрасный человек Паша, проработавший с тобой почти десять лет, уходит от нас в феврале? Потому что твоя очередная протеже обломала ему отпуск, согласованный еще летом. «Девочке надо было подработать к новому году», — и девочка так «подработала», что ради спасения дорогого заказа он вынужден был сдать билеты на самолет и в первый же день отпуска вернуться на работу исправлять ее косяки.
Ты в курсе, что «очень грамотная» дочка твоего школьного приятеля, которую ты нанял корректором, оказалась на филфаке то ли по блату, то ли за взятку, но никак не благодаря таланту к гуманитарным наукам? Молчу уже о том, что она считает ниже своего «корректорского» достоинства привести к единообразию хотя бы тире и кавычки в текстах. Так вот, дорогое начальство. Я иногда пишу статьи для твоего издания, пусть это и не моя работа. И если твоя корректорша еще раз влепит мне запятую перед «что» в конструкциях вроде «он знает что делает» или «она сделала что могла», я буду разбираться. Громко и скандально. Видишь ли, под этими текстами стоит мое имя. У меня, вне нашей конторы, есть репутация, которую не хотелось бы терять.
Последние три месяца мы занимались новым сайтом нашей организации. Написали контент, создали оригинальные иллюстрации, подробно расписали ТЗ. Когда встал вопрос о дизайне, у тебя нашелся очередной юный протеже. Да, наш программист был очень удивлен, когда вместо готового шаблона сайта получил несколько картинок jpg, слепленных буквально в paint’e с примечанием: «Вот типа так это должно выглядеть». И ответил, что «типа так», конечно, может, но стоимость заказа немедленно вырастет…
Нет, дизайнера не наняли. У тебя нашёлся знакомый программист, который сделает все «быстрее и дешевле». Тоже какой-то дальний родственник. Очень обидно понимать, что три месяца работы сейчас уйдут коту под хвост.
У меня тоже есть весьма приятное предложение от другой организации. Думаю, после нового года я его приму. Ну, или ты повысишь мне зарплату. Существенно. С учетом всех косяков твоих протеже, исправление которых ложится на мои плечи.
Ты теряешь время, деньги, клиентов и репутацию из-за этих бездарных детей. В конце концов, если такой добрый, почему ты просто так не дашь им денег? Это обойдется дешевле нам всем.
У меня задолбашка странная. Но давняя. И, скорее всего, многие меня поймут.
Вот идёшь ты в кино. Предположим, на фильм американского производства. С ними такое чаще всего. Всё хорошо, фильм неплохой или хороший, или паршивый, или для идиотов — нужное подчеркнуть. Перевод — красивый, многоголосный, с интонациями и даже правильной укладкой.
И вдруг (строго по сюжету!) часть диалогов происходит на другом языке — на китайском, французском, русском. Да хоть на клингонском! Неважно. Что мы видим в такой ситуации в кинотеатре? Правильно, субтитры. Субтитры на языке той страны, в которой вы сейчас находитесь. Зачем так? Чтобы сюжетно подчеркнуть нахождение героев в другой языковой среде, но что бы при этом зритель не потерял нить повествования.
А потом вы хотите пересмотреть этот фильм ещё раз. Через месяц. Или год. Находим лицензированную версию в интернете, наливаем большую кружку вкусного чая, устраиваемся поудобнее. Подходит время, когда герои переходят с английского на любой другой язык по сюжету и… ничего! Они ведут свой диалог на своём языке, а ты сидишь, как дура и судорожно вспоминаешь, о чём же тут говорили в кинотеатре? Или, на крайняк, если фильм снят по книжке, которую уже читала, о чём говорили в этой сцене в печатном варианте?
Потому что нет ни голосового перевода, ни тех самых субтитров!
И если с первым ещё более-менее понятно — переводы заказывали под кинотеатр, то со вторым — хоть убейся, не смекаю! Их отдельно уже сами кинотеатры делали и пускают дополнительным оборудованием на экран?
С лёгкой тоской вспоминаю «Брак по-итальянски», где понимание того, что героиня Софи Лорен перешла с английского на итальянский, происходит только по фразе: «Дорогая, я не понимаю по-итальянски».
Может, кто-нибудь сможет мне ответить — почему так происходит? Ведь твориться это примерно в девяноста процентах случаев уже лет эдак пятнадцать. Причём я точно знаю, что у фильмов, которые продаются на дисках, примерно в половине случаев — ровно та же фигня!
