Всегда раздражала привычка сестры ходить по дому только в кофте и колготах. Уже объяснял ей, что у нас постоянно бывают взрослые мужчины (отец, друзья отца, мои друзья, я, в конце концов), орал — не понимает. Наконец надоело, пригрозил, что, если увижу еще раз в таком виде, получит оплеуху. Пару дней все было нормально, сегодня опять разгуливала в таком виде. Дал ей подзатыльник, отправил одеваться нормально, так на ее крики прибежала наша мамаша и, разоравшись, какого черта я поднимаю руку на девочку, она еще маленькая, пусть ходит, как хочет, выперла меня на улицу.

Сижу сейчас на лестнице в одной футболке, спортивных штанах и тапочках, грею руки телефоном и жду, пока с работы придет отец. Отопление в подъезде почти не работает. Друзья живут далеко, денег доехать до них нет.

Пристрелите, пожалуйста, неблагодарного, который пытался привить хоть какие-то приличия четырнадцатилетней кобыле, пока я сам тут до смерти не околел.

Друг давеча предъявил мне претензию. Мол, мой телефон никогда не лежит в кармане — вечно на столе, если мы сидим в кафе, либо в руках, если прогуливаемся на свежем воздухе. Вечно, мол, тебе кто-то пишет, дорогая, общаться с тобой невозможно. Почему бы, мол, тебе не переговорить со всеми друзьями и начальниками по телефону один раз?

Он читает этот сайт и наверняка себя узнает. Так вот, друже, ты задолбал не меньше вместе со своими телефонными разговорами. Нет, правда. Я не могу понять, как можно разговаривать по четыре часа, особенно так, как это делаешь ты. Поверь, более раздражающей манеры разговора я ни у кого не замечала.

— Нет, подо… подо… подо… подожди, ты слушай. Слушай! Слушай. Подо… подо… ну да, так слу…

Так может продолжаться минуты по три-четыре. Собеседник явно перебивает, не слушает или просто не слышит. Не проще ли простую истину объяснить письменно? Поверь, времени уйдёт меньше, да и нервов тоже.

— Что? А? Тут не ловит, что ли? А? Аллёу! Ты куда пропадаешь? Алло-о! Да что такое… А, вот теперь слышу. А, нет, опять пропал. Алло!

Чёрт бы даже с твоими нервами. Ты понимаешь, что окружающие тебя люди тоже это слышат? Не знаю, как их, а меня очень раздражает этот бессмысленный монолог потерянного чукотского мальчика. Не ловит — перезвони позже.

— Ну всё, давай, пока, ага. Маме привет. Брату тоже привет. И Гришке, Гришке не забудь! Он как там, нормально всё? А, ну ладно. Пока, да. Давай, всё. Приветы не забудь, а то как в прошлый раз… Ага, ах-ха-ха!

И так ещё пятнадцать минут. Я засекала. Ты очень удивился, когда я вылила в раковину твой остывший чай и ушла в другую комнату. Нет, ты меня ничем не обидел, просто это невозможно выдержать.

Я надеюсь, ты понял меня правильно. Возможно, кто-нибудь со схожими симптомами узнает себя и задумается. А я, так и быть, готова выключать телефон перед встречей или походом в гости к тебе, потому как уважаю тебя. Уважаю. Но ты задолбал.

Казалось бы, какая разница людям, как я сплю? А вот же!

Нет, муж любимый меня по этому поводу не достаёт, но спонтанных ночёвок у друзей никто не отменял, да и все родственники в других городах — приходится кататься в гости.

Я сплю без подушки. Правда. Правда-правда. Не надо ждать, когда я отрублюсь, и подсовывать её мне под голову, аргументируя, что «так удобнее». Мне не удобнее! И хорошо, если я успею проснуться и убрать её до того, как мою несчастную шею скрутит потянутая мышца. Плюс три дня растирания мазями шеи — спасибо. На фиг подушку.

Людей ещё смущает то, что я сплю неестественно. Я похожа на поломанного богомола, труп и инопланетянина одновременно (это самое запомнившееся, с чем меня сравнивали). Да, мне удобно спать, обернув руку «шарфиком» вокруг шеи (так высок шанс, что не подсунете подушку). Да, мои руки так сгибаются — мы пятнадцать лет с тобой знакомы, и ты в курсе о гипермобильных суставах. Да, моя рука отдыхает в положении выкрученного сустава, у меня локоть в две стороны гнётся, если что, ага. Нет, я сама себя не задушу ночью, не надо пытаться меня «распутывать». Какого чёрта ты меня вообще ночью трогаешь?

Ладно, согласна, это смущает друзей и родителей мужа, но ты, мама! Ты 28 лет в курсе моей «гуттаперчевости»! Сейчас-то что случилось, почему вы вдруг стали замечать, что я «странно» сплю?

Не могу сказать, что сильно, но задолбали.

А меня задолбали две категории людей. Это предатели и люди, пытающиеся их хоть как-то оправдать.

За мою жизнь у меня были не одни отношения. От кого-то уходила я. Кто-то уходил от меня. Разрыв — это всегда болезненно, но жизнь продолжается. С кем-то из бывших у меня сохранились ровные приятельские отношения. С кем-то я просто не общаюсь. Но ни к кому из них у меня не осталось негатива. Ни к кому, кроме одного. По одной простой причине: с остальными расставались честно.

«Я встретил другую девушку, я ухожу» — это тяжело, но честно.

«Я поняла, что не люблю тебя, я ухожу» — это тяжело, но честно.

Мы поговорили и решили, что общего будущего нет и надо разбегаться — это честно.

Лить в уши приторную воду, клясться в любви до гроба, планировать общее будущее — и в мгновение ока начать недоговаривать, прятать глаза, врать, вести двойные игры, манипулировать, превращая в ад месяцы жизни влюблённого в тебя, а потому беззащитного человека, при этом изо всех сил стараясь остаться «чистеньким» — это предательство.

Знаете, что самое мерзкое в предательстве? Это даже не сам факт предательства. Мир не рушится. Жизнь продолжается. А незаменимых, как известно, нет.

Самое мерзкое — это то, что предательство не проходит и не забывается. Это то, что теперь навсегда с тобой. До самого конца. Предателя можно вычеркнуть из жизни. Можно найти в себе воли и силёнок перетерпеть, удержаться на плаву и жить дальше.

Самое мерзкое — это то, что «как было» уже никогда не будет. Это как битая машина: можно отремонтировать, но всё равно не станет «как было».

Самое мерзкое — это то, что другой человек уже не получит того безграничного доверия, которое в своё время получил предатель. Другой человек, который, возможно, на предательство и не способен, который, возможно, как раз и достоин этого самого доверия. Только поздно. Не получит не потому, что «кругом враги, никому нельзя доверять», а потому, что неизбежно будет включаться банальный инстинкт самосохранения: «Тут ещё можно раскрыться, а дальше уже нельзя, там было очень больно». Перебороть это — невозможно. И хвала небесам, если хватит воли и силёнок не отравить этим жизнь другому, ни в чём не повинному человеку и не разрушить новые отношения, а только самому периодически подвариваться в персональном аду памяти, страхов и глюков.

И немного о второй категории «добрых защитников».

Не быть столь категоричной, ведь «все мы люди»? Давайте называть вещи своими именами. Есть люди, а есть недочеловеки, умело маскирующиеся под людей.

Постараться влезть в шкуру предателя и понять его? Понять — можно. Оправдать поступки и тем более простить их — увы.

Корчить из себя благородство и жертвенность, великодушно прощая? Увольте. Прощать предательство — это способствовать его повторению и помогать предателю утверждаться в собственной безнаказанности.

Благодарить за бесценный жизненный опыт и за то, что сделали сильнее? Благодарить надо не предателя. Благодарить надо маму с папой за характер и воспитание, близких людей, которые в тяжёлые времена вытирали тебе сопли, выслушивали, а потом давали хорошего пинка, чтобы шёл дальше.

Не мстить, ведь «жизнь сама накажет»? Жизнь — не накажет. А вот заставить человека пройти то же, что прошёл ты по его милости — логично и справедливо. Не зря во времена Чингисхана у монголов самое страшное наказание было за обман доверившегося тебе. И это более чем справедливо.

Были у меня одногруппники — Танюша и Серёжа, которые периодически друг друга троллили. Троллинг основывался на диаметрально противоположных взглядах на взаимопомощь. Серёжа считал, что, приложив много усилий к решению задачи, можно и нужно помочь товарищу не тратить те же усилия. А Танюше было крайне досадно, если кому-то результат доставался более лёгким путём, чем ей.

Наверное, все люди время от времени бывают и танюшами, и серёжами. Кто-то скажет: «Я смогла — и он сможет, нечего приходить на всё готовое, сам потом спасибо скажет». Кто-то подумает: «Я намаялся — так пусть хоть этот человек не будет маяться, а потратит время и силы с большей пользой». В разных ситуациях и то, и другое будет правильно. Но в общем и целом такие, как Серёжа, двигают общество вперёд, а такие, как Танюша, задолбали.

И дело не в том, чтобы из принципа не указать дорогу, а в том, чтобы не помочь человеку. Ах, вчерашняя школьница сама купила карту и сама нашла дорогу? Аплодисменты, переходящие в овации! Какое достижение! А может, она сама и нарисовала эту карту? Или построила эту дорогу? Может, чтобы научиться варить суп, она не пользовалась готовым рецептом, а придумала его с нуля? Может, свои любимые книги она же сама и написала? Или в музыкальной школе заново изобретала тональности?

Общество существует за счёт чужого опыта. Если бы каждому поколению нужно было заново изобретать колесо, закон Ома, формулы лекарств и рецепт борща, у таких вот танюш не было бы возможности писать, как они в своё время своим умом до всего доходили и как их задолбали просьбой указать дорогу.

Возможно, я бы этого и не писала, если бы недавно не листала ЖЖ одного хорошего человека — с золотыми руками, живым и светлым воображением, отменным художественным вкусом и уверенной жизненной позицией. Человек после напряжённого дня оказался в незнакомом районе, спросил дорогу у адекватной с виду барышни и получил ответ, который пришлось стирать платком с лица.

В конце концов, я и сама спрашивала у прохожих дорогу в незнакомом районе — причём, как учит автор, будучи проинструктированной по телефону. Вот только по телефону сказали, что мне нужно здание жёлтого цвета, а передо мной было одно песочно-бежевое и ещё одно в жёлто-зелёную полосу. Мне показалось — и сейчас кажется, — что умнее было отвлечь неспешно идущую женщину от важных дум о, например, цене на сахар, чем отвлекать тех, кто с большой долей вероятности занимался работой.

Нет, я не говорю, что правильнее списать задачку у одногруппника, чем искать решение своими мозгами. Но, чёрт возьми, человек, который попросил о совершенно необременительной услуге — ткнуть пальчиком в нужном направлении или спокойно ответить: «Извините, не в курсе», — немного отличается от человека, который регулярно и подолгу выносит мозг. Вы за самодостаточность и независимость? Да ради Мерлина. Только тогда извольте носить с собой рюкзак медикаментов, средств личной гигиены, тёплой одежды, запасных колготок и прочих нужных вещей — никогда ведь не знаешь, какие из них могут понадобиться всего через полчаса, а просить у окружающих — ни-ни! И забудьте о существовании Гугла с Википедией — людям, которые помещают туда информацию, она тоже не с неба свалилась. Они добыли — вот и вы добывайте. А я одолжу сотруднику зарядку от телефона, докину знакомой мелочь на метро, помогу незнакомой бабушке пополнить счёт через терминал — да мало ли какие способы взаимодействия бывают, помимо указания дороги. И задолбают меня не эти люди, а вышеуказанные танюши, которым проще отшить человека и написать гневный текст, чем оказать совершенно пустяковую услугу.

Предполётному досмотру посвящается.

Есть правила авиационной безопасности. В них есть обширный список того, что нельзя везти в самолёте. Жидкости, оружие (включая ножи и ножницы, ядовитые, взрывчатые, радиоактивные вещества, яды и т. п.). Это всё понятно и правильно. Задалбывает то, что кроме этого списка сотрудники контрольного пункта руководствуются ещё и собственными соображениями.

Портативная радиостанция (если что, разрешение есть). Светодиодный фонарик, мощный и достаточно дорогой. Дозиметр. Фотоаппаратура, особенно вспышка. Это то, что сдавать в багаж, мягко говоря, неразумно, а в ручной клади вечно вызывает вопросы. Да, всё это мне нужно, в поездке я без этих вещей не обойдусь. Нигде не написано, что запрещено, более того — я специально звонил в авиакомпанию, где мне сообщили, что никаких ограничений на перевозку данных приборов нет, специального оформления для перевозки радиостанции также не требуется. Требование перевозить фотоаппаратуру в разряженном и зачехлённом виде в багаже также осталось в далёком советском прошлом.

Да, я понимаю, безопасность. Но когда степень безопасности определяется степенью запущенности синдрома вахтёра у инспектора или тем, насколько ему понравилась та или иная «опасная» вещь — это явно не то, что мы хотим.

Женаты 19 лет, двое детей – 17 и 9 лет. Недавно старший сын вызвал нас с мужем на «серьезный разговор». Признался, что уже несколько месяцев встречается с мальчиком. Я отреагировала спокойно. Чего не скажешь о муже, который до этого не раз подчеркивал и даже демонстрировал, какой он толерантный и гомофобией не страдает. Но как только это коснулось нашей семьи, из него словно вырвалось все копившееся долгие годы. Уже два месяца как живем «на баррикадах». Муж с сыном не общается, начал почем зря цепляться к дочери. Сын себя винит и изводит, а ведь у него выпускной класс. Позавчера муж намекнул, что не хочет больше жить с нами. А я понимаю, что даже готова разойтись, лишь бы дети не страдали от теперь вечно всем недовольного отца. КМП.