Каких-то пару лет назад я рассказывала, как наш магазинчик обвиняли в спекуляции: мол, покупаем дешевле, а продаём дороже! Тогда это было смешно. Сейчас жуткое словечко «спекуляция» всплыло вновь, и говорят об этом не выжившие из ума бабки, застрявшие в социализме, а официальные лица. Создаются «красные кнопки» для извещения о прецедентах, в Петербурге при Смольном целый колл-центр устроили, куда можно пожаловаться на превышение цены.

И что в итоге? Утром алкаш вопит в магазине, что если ему бутылку водки за полтинник не дадут, он пожалуется «куда следует». В соседнем отделе возмущается дороговизной яблок пенсионерка и грозит известить тот самый колл-центр о нарушениях и необоснованном завышении цены. А вот тут стоп, мои дорогие. У нас нет такого понятия, как «необоснованное завышение цены». Каждый волен продавать товары по той цене, которую сочтёт разумной. Это рынок. Кто-то берёт оборотом, кто-то высокой наценкой. А покупатели вольны выбирать того продавца, который им симпатичнее. Ограничение на цены есть только на сигареты, нижний порог цены установлен на алкоголь. Всё, дорогие мои.

Все эти вежливые девочки в колл-центрах, мудрые специалисты, пишущие отчёты по вашим жалобам — они ничего не могут, ничего не сделают и не изменят. А вот содержание их, конечно, не бесплатное. Оплата их усердной работы ведётся из средств бюджета, который пополняется за счёт наших налогов и налогов тех самых «рвачей»-предпринимателей.

Так что в следующий раз, когда начнёте возмущаться подорожанием мяса, включите мозг и подумайте, продавец ли оборзел или тот, кто говорит о «спекуляции» с экранов телевизоров, создавая при этом для неё все условия.

Жалоб (или не жалоб, а чего покруче) на то, что народ не обращает внимания на различные надписи у кассы, в метро, в магазинах уже было порядочно, как и объяснений, почему это так. Внесу-ка я и свою версию, основанную на наблюдениях за своим и чужим поведением.

А версия очень простая. Некоторые люди не умеют читать. Нет, нет, не надо кидать камнями и вспоминать Брэдбери. Я имею в виду совсем не то. Разумеется, каждый может прочитать текст. Глупо было бы утверждать обратное в эпоху интернета, смартфонов и рекламных буклетов. Но вспомним, как вообще происходит обработка образов в мозгу. Разве мы, видя неизвестный объект, задумываемся: «Так, а что это такое? Неправильной формы, коричневое, зелёное, вертикальное… Отростки… Это дерево!»? Нет, это всё происходит в подсознании. Смотря на дерево, мы сразу видим дерево.

А что происходит, когда мы смотрим на текст? Мы видим, конечно, что это текст. Но текст, так сказать, нераспознанный. Его ещё нужно прочитать. Впрочем, говоря «мы», я несколько покривил душой. У меня и у многих других, как я заметил, происходит не так. Я сразу вижу написанное, если текст небольшой. Если текст большой, и я по распознанной части вижу, что он меня касается, я остановлюсь и прочту остальное, но некоторую часть (обычно это одно предложение) я вижу сразу, и нет нужды читать его ни по буквам, ни по словам. Поэтому меня всегда удивляли вопросы вроде такого: «Автобус идёт до улицы Пушкина?» Автобус никуда не торопится, прямо перед носом спрашивающего большими буквами на табличке написано, куда идёт автобус, в том числе там есть название улицы, о которой он спрашивал. Если сказать спрашивающему, что вот же перед ним написано, ответ будет примерно такой: «Вот ещё я всякие надписи читать буду!» То есть он видит слова и буквы, но не видит текста. Он может его распознать, если захочет. Вот это я и называю неумением читать.

Текст просто не связывается с поведением, не воспринимается как информация. Если в метро будет стоять железное ограждение, то большинство направится туда, куда оно ведёт. Если вместо ограждения повесить большую красную табличку со стрелкой «Выход там» (и не говорите мне, что красный цвет не привлекает внимания или что на чтение этой таблички нужно несколько минут, а также что ко входу ближе, чем к выходу — одинаково), то выходящие разделятся на два неравных потока: один, всё-таки больший, направится к выходу, второй будет упорно пытаться выйти через вход, мешая и себе, и входящим. То есть табличку они прочитали, но как информация её содержимое не воспринялось и на поведении никак не отразилось. Мало того, они будут шуметь: «Куда прёте?! Ну дайте же пройти, ослепли, что ли, не видите — люди выходят!»

Когда меня спрашивают, умею ли я водить машину, я отвечаю, что нет. Нет, не умею. Семь лет за рулём, проехал почти триста тысяч километров, а водить не научился. Тупой я, что поделаешь. Один раз был в аварии: перестраиваясь, «фокус» протаранил мне правый бок. Водитель «фокуса» тоже пытался меня научить, как надо ездить. Рассказывал, что я сам виноват в этом ДТП, что он у меня был помехой справа, что я не мог не видеть ремонта на его полосе и должен был понять, что он будет перестраиваться. Я не понял, я — тупой. Надо бы, наверное, отобрать у меня права, но по какому-то недоразумению за семь лет нет ни одного протокола. Свезло так свезло, особенно дважды, когда на дороге были откровенные подставы ГИБДД. И ведь не скажешь по мне, что тупой: профессия предполагает некоторое наличие интеллекта, но сажусь за руль — и всё улетучивается. Помню только, что есть такая штука, как ПДД. Наверное, мне надо в Швецию или Норвегию — там я на дороге не выделялся, но в России тупых не любят.

В выходные была поездка в соседнюю область. Двухполосная дорога в нормальном для России состоянии (трещины, колейность). Сначала я никак не мог врубиться, что в городе надо ехать быстрее 60 километров в час. Да, шоссе ещё в черте города. Двое пытались мне объяснить, что ехать надо быстрее. Один ограничился сигналом, второй фактически залез ко мне в багажник.

Но вот он, знак конца населённого пункта. Стрелка спидометра ползёт вправо до отметки «90». Но я снова настолько туп, что не могу понять двух элементарных вещей. Во-первых, нужно ехать быстрее, а во-вторых, я обязан пропустить тех, кому мешаю. Для этого и предназначены карманы у остановок автобуса. То, что там разметка и знак выделенной полосы, специалистов не касается.

Да, я снижаю скорость при въезде в деревню. Что значит «зачем»? В ПДД написано. А ещё впереди курицы на дорогу вышли. Упс! Не вынесла душа. «Лансер» обогнал меня через сплошную и протаранил группу пернатых. Да, давай разбирайся теперь с колхозниками насчёт твоего бампера, я пока дальше поеду.

Двадцать километров извилистой дороги через лес. Держу 90, пытаюсь контролировать происходящее сбоку. Здесь очень запросто можно нарваться на лису или кабана. Были прецеденты. И опять свет в зеркало! Нет, товарищ, надоело жить — обгоняй. Не обгоняет, сокращает дистанцию до минимума. Начал сигналить. Не отвлекаемся, следим за дорогой. Всё-таки пошёл на обгон! Перед поворотом, через сплошную. Ладно, сбросим скорость. Ну, так и есть: «кашкай» виляет вправо, уворачиваясь от грузовика, цепляет обочину, но остаётся на дороге. Надо же, уже никуда не торопится! 60, 50, 40… Занимает место ближе к середине. «Поговорить» захотел. В мои планы это как-то не входит. Опа! Полицейский разворот! «Кашкай» перегораживает трассу; успеваю проскочить по обочине. Не обольщаемся, сейчас он нас догонит. До федеральной трассы ещё километров десять, можно и не успеть. Перекладываю травмат из бардачка на пассажирское сиденье. «Кашкай» догнал меньше чем за минуту. Пропустил встречку, поравнялся, начал прижимать. Повезло — продержался. Травмат не понадобился на этот раз. Перед постом ДПС у федеральной трассы «кашкай» отмотался.

Десять километров по трассе проходят без приключений: четыре полосы позволяют мастерам вождения не напрягаться, а вот дальше — опять две полосы «регионалки». Впереди — две фуры с брянскими номерами. Идут километров 80–85. В принципе, меня устроит, радикального перевеса в скорости у меня нет, можно пристроиться за ними и расслабиться. Едут они наверняка до плотины, минут через пятнадцать их уже не будет. Хвост тем не менее собрался. Никто не рискует: полно слепых поворотов, да и покрытие не очень. А, вот, нашёлся профи! «Пятнашка» пошла в затяжной обгон. Да, мне не везёт. Поравнявшись со мной, профи захотел вернуться. Ага, только как? На хвосте у меня явно не среагируют, так что… «Пятнашка» уходит на встречную обочину. Опять я виноват!

Как и ожидалось, после плотины фуры свернули. Опять переходим на свои 90. Объезд рабочих посёлков — в ужасном состоянии. Чтобы не мучить подвеску, снижаю скорость до 75. Нет, меня никто не догоняет, а теперь, оказывается, я мешаю встречке! Встречная полоса вся в ямах, по которым ездить — моветон. Гораздо удобнее занять другую полосу. Что? На ней я? Дальним светом мне в глаза!

Подъезжаем к промузлу. На железнодорожном переезде останавливаюсь: по одноколейке ползёт тепловоз с двумя вагонами. Ещё далеко, но в ПДД что-то написано про пределы видимости. Ладно, постоим, подождём. Нейтралка, ручник и выключенное зажигание. Стоим, ждём. Что? Куда проезжать? Не имею желания: поезд. Да, я дебил, вижу, что далеко, но не поеду. «Камри» срывается с места и исчезает за переездом. За ней следует «пассат». Через минуту, пропустив поезд, проезжаю я. В ста метрах от переезда доблестные гаишники уже потрошат «камри» с «пассатом». Водитель «камри» при моём приближении выбегает на дорогу и что-то мне кричит. Опять я виноват.

А вот и город назначения. Проезжаю перекрёсток и останавливаюсь: пробка. Сзади надрывается сигнал, потом — ещё один и ещё. Что-то я делаю неправильно, но что? Я бы поехал, но передо мной машины! Или дело не в этом? А вот этот манёвр я пропустил. «Октавия» подрезает меня и блокирует. Всё-таки будет разборка. С пассажирского сиденья вылезает быкообразный мужик и идёт в мою сторону. Что? Из-за меня вы остались на перекрёстке? А куда мне деваться было? Ах, на встречку! Не могу согласиться при всём уважении. Нет, выходить я не буду. Да, это травматический. Спасибо за одолжение, поеду дальше.

Мне везёт, у магазина есть свободные парковочные места. Сорок минут на покупки и… Упс! Вторым рядом, заблокировав меня, под аварийкой стоит «ix35». Сигналка выключена, записки отсутствуют. На стойке информации магазина соглашаются сделать объявление по громкой связи. Без толку. Владелец «тридцать пятого» появился через полчаса. Виноват, оказывается, я: заезжать в парковочные карманы можно, только если ты не торопишься!

Достало. Нервами, силой, оружием отстаивать свою обязанность ездить по правилам. Люди, которые наплевали на закон в отношении меня, придут домой и будут возмущаться, что, к примеру, чиновник наплевал на закон в отношении их. А почему?

Прожили с девушкой вместе два года. Мы идеально подходим друг другу, восполняем недостающие черты, оберегаем и прочее. Родители давно мечтали о свадьбе.

Неделю назад она пропала из моей жизни. Вообще. Никто не знал где она, ни друзья, ни родители… Просто испарилась. Я напрягся и взломал ее Вконтакте. Оказалось, у нее диагноз «шизофрения» — жить в хоть сколько-то здравом уме осталось не больше полугода. Именно поэтому она решила уйти от меня. КМП.

Меня задолбала манера некоторых людей делать из вкусной пищи и аппетитных блюд откровенную гадость, особенно посредством всяких усовершенствований и замены составляющих. Как пример — моя собственная бабушка, которая у нас заправляла кухонными делами. Только съехав от неё после замужества и начав готовить сама, я поняла, почему в детстве накормить меня было целой проблемой.

Бабушка всегда сокрушалась насчёт меня: «Ну почему, как в гости к кому-то придём, она ест всё, а дома накормить её можно только со скандалом?» Просто включаем логику и получаем ответ: значит, в гостях вкуснее. И это касалось не только гостей, но и школы, магазинов, кафешек и родственников.

В школе я всегда за обе щёки уплетала котлеты в столовой, тогда как от домашних отказывалась. И как-то бабушка попросила меня принести ей котлетку на пробу. Я принесла, она попробовала и заявила: «Ну и чего такого? У меня вкуснее! Я туда лучок ещё добавляю!» Ничуть не вкуснее — это было нечто размером с тарелку, истекающее жиром, из жёсткого фарша с огромными шматками того самого лука. Склизкую и жёсткую котлету обычно невозможно было прожевать, а количество перца в ней зашкаливало.

Когда мне впервые налили морковный сок, я тут же влюбилась в этот напиток. Морковь у нас была своя, с огорода; как только она вырастала, мама делала мне сок почти каждый день. Всё закончилось, когда за дело взялась бабушка. Зачем, ну зачем ты туда добавила сметану и заставила это пить?! После нескольких порций этой бурды от сока я отказалась наотрез.

Долго я не могла понять, почему дома с трудом ела сырники, поливая их мёдом и вареньем, а в гостях уплетала их за обе щёки, пока мама не сказала мне: по рецепту в сырники добавляют сахар. И тут-то до меня дошло: когда мама заболела сахарным диабетом (мне было семь лет), бабушка перестала в творог класть сахар, а положить заменитель, который ела мама, она не догадалась. Сырники получались настолько кислыми, что их не спасали ни мёд, ни варенье.

С ними же связана другая неприятная история. Бабушка была свято уверена, что если продукт испортился, то надо его пожарить, и всё будет съедобно. Ну, или добавить этот продукт в другое блюдо. Как будто это поможет! Найдя в холодильнике залежавшийся творог, она налепила сырников, которые я потом и съела, придя с учёбы. Надо ли говорить, что весь вечер я провела в обнимку с унитазом? Когда начали всей семьёй искать причину отравления, бабушка лишь невинно заявила: «А что такого? Творог пах уже неприятно, но не пропадать же ему! Я сырников и сделала». Именно поэтому дома я всегда старалась есть что-то максимально простое, с подозрением относясь ко всему жареному, супам и кашам.

Кстати, насчёт каш: я так и не поняла, зачем в гречку с молоком бабушка клала тот самый пресловутый лук и огромное количество сливочного масла. Лук я находила везде, даже в тарелке с овсянкой или картошкой-пюре. Бабушка очень любила возмущаться, что её пюре с луком есть никто не хочет.

Супы никогда не напоминали супы — скорее, смесь остатков вчерашнего ужина, слегка разбавленную водичкой. Надо ли говорить, что именно в супах была большая вероятность наткнуться на что-то тухлое или просроченное? И даже любимые бабушкой приправы от вермишели «Роллтон» супы не спасали. Иногда в супе плавал кусок мяса или курицы со шкурой, хрящами и костями. Когда я была совсем маленькой, это самое мясо я тишком кидала кошке.

Для меня всегда было праздником, когда готовила мама. Надо ли говорить, что мамина стряпня всегда съедалась подчистую? Конечно, многие могут сказать: коли не нравилось, готовила бы сама! Но к сожалению, в детстве это было невозможно, а как только я стала постарше, всегда старалась делать что-то отдельно для себя. Но удавалось это не всегда — меня нещадно гнали из кухни либо заставляли есть уже что-то приготовленное, три дня стоящее в холодильнике. Любимый бабушкин девиз: «Пока не съешь, из-за стола не выйдешь».

Мораль такова: если не умеете готовить, не беритесь за это дело и тем более не впихивайте свою кулинарию в детей. Мне всегда было противно наблюдать, как в детей запихивают всякую гадость, да ещё удивляются, что они её не едят. В детстве я одно время даже прятала еду под стол, что бы потом тихонько выкинуть её в мусорное ведро. Из-за некачественной еды у меня слабый желудок, нарушение аппетита и подозрение к любым незнакомым блюдам, которые я изучаю чуть ли не под лупой. Так что если все вокруг постоянно отказываются от того, что вы приготовили, то это повод задуматься. И в первую очередь — вам!

Спрашиваете, в каком масштабе мир существует в головах у людей? Отвечаем: в логарифмическом. С центрами в точках, которые человеку хорошо известны. Его город, его район, его дом. Его место работы или учёбы и ежедневная дорога из пункта А в пункт Б. Дом его родителей. Дом его любимой. Друга. Любимое кафе, клуб или библиотека. Дача. Место, куда он каждый год выезжает на шашлыки. Дороги, их соединяющие.

Чем дальше от этих знакомых мест, тем больше искажения. Человеку вообще проще запомнить относительное направление и удаление, чем точку на карте. Так что да, для жителя северной столицы что Владивосток, что Петропавловск-Камчатский — это «на восток и очень далеко». И наоборот, для жителя Якутска Мурманск и Архангельск — близнецы-братья, находящиеся «где-то там на северо-западе».

Находящийся «на Дальнем Востоке» Владивосток будет казаться жителям европейской части России соседом всем другим городам Дальнего Востока, включая Анадырь — до них обоих «два лаптя по карте».

Скажите честно, геогра-наци: вы сами вспомните с первой попытки, что между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком расстояние — как от Москвы до Байкала? Что «маленькая» страна Чили по длине укладывается ровно в те же границы?

Человеческое сознание лениво — именно это позволяет ему специализироваться. Принцип экономии мышления заставляет заменять точную информацию о маловажных вещах приблизительной, позволяющей делать грубые оценки. Эти оценки иногда оказываются сильно неточными, зато скорость их построения с лихвой компенсирует вероятность ошибки.

В памяти человека для большинства мест хранится приблизительный указатель «где-то там». «Там» — это место на карте мира, куда нужно посмотреть, чтобы хотя бы краем глаза увидеть нужный топоним. Вся Америка — в районе Канзас-сити. Вся Европа — где-то рядом с Веной, весь Дальний Восток — недалеко от Якутска.

Эта история будет вечной. И даже когда человечество выйдет в космос, отдельные земляне будут по-прежнему восклицать: «Гиады? Знаю, знаю, это же недалеко от Альдебарана!», и только гиадяне будут ругаться на задолбавших их гелиоцентристов.

Знакомьтесь: В. Е., преподаватель алгебры и геометрии. Заслуженный даже. После выпуска из школы говорила нам, как мы незаменимы и уникальны. Что же помнится со школьной скамьи?

— Встать всем! Ты! Ты бездарь, лентяйка, бестолочь! Ты, ты и ты — вас ничего не ждёт в будущем. Вы отправитесь в Турцию работать «наташами»! А вы? Даже школу не закончите! Никто из вас не поступит никуда. Вас ждёт армия!

Первое сентября. В. Е. поднимает с места парня и заявляет, что он ей не нравится. Год он не закончит в её классе. В первой же четверти паренёк получает две двойки. Он был разумным и школу сменил.

Каждый урок начинался со слов: «Достаём листочки, в правом верхнем углу пишем ФИО и дату». Кажется, она их даже не проверяла. Просто на следующий день озвучивала оценки. Две пятёрки, три четвёрки, одна тройка, остальные — двойки.

Мы приходили их исправлять. Вот только слушали не материал по теме, а как В. Е. тащила старшую дочь под холодный душ, когда та схватывала истерику под нажимом своей матери, да как младшая ей сосок натирала, когда питалась грудным молоком.

Когда подошёл момент экзаменов и мы писали контрольную по алгебре, все сдали работы вовремя, минута в минуту. Да только одна девушка осталась ещё на час и под чутким контролем В. Е. дописывала экзамен. В чём подвох? В. Е. была её частным репетитором.

Спустя всего два с половиной месяца стало понятно, кому так щедро летели двойки. Тем, кто уступал не по знаниям, а по жополизству. Таких было большинство.

Все её отличники пролетели с поступлением. Даже в ПТУ. Все, кому пророчили будущее «наташ», успешно поступили, а ныне уже закончили и твёрдо встали на ноги.

Помню ли я учителей, что незаслуженно ставили двойки и вызывали родителей на ковёр? Помню! И знаете что? Такие, как В. Е., задолбали!

Я не айтишник: не сисадмин, не программист, не инженер. Я занимаюсь наружной рекламой — вывески и всё такое. К компу я и близко не подходил уже года два, но во время о́но довелось мне работать скромным наборщиком объявлений в известной в нашем городе редакции.

Там был IT-отдел, имевший три самописные БД для разных изданий, отдельную БД под клиентов и никак не связанную с ними БД (1С? Не, не слышали) для бухов. Естественно, стыковалось всё это добро такими окольными путями, что и представить сложно.

Для начала меня жутко задолбало отсутствие табуляции в форме набора объявления — на каждое следующее поле приходилось тыкать мышью. Попросил айтишных бойцов сделать. Через неделю получил искомое и научил весь отдел наборщиков пользоваться табом. Потом меня достало то, что наиболее часто встречающиеся слова приходилось вбивать полностью. Была придумана система автозамены сокращений на полные слова, причём автозамена срабатывала на пробел — не надо было жать какие-то комбинации клавиш. Снова поход к айтишникам, удивлённые лица (парень, ты откуда такой умник свалился?!), через неделю реализовано. Опять обучил отдел, включая начальницу, повесил список сокращений на стенку. Всем стало хорошо, а через месяц выяснилось, что производительность отдела набора выросла втрое.

Потом был корпоратив, на котором я перезнакомился с нашими менеджерами по продажам, нажрался и узнал много нового и нелестного об их работе. Снова пошёл к айтишникам. Действия менеджера по продаже в случае возникновения нового клиента: открыть базу, залогиниться, нажать кнопку «Новый клиент», вбить в окошечко ФИО, нажать «Далее», вбить телефон в следующее окошечко и так до бесконечности. Потом перекинуть эту инфу бухам в корпоративный чат: пусть они тоже мазохизмом занимаются.

У меня началась война с айтишниками: какого ты, всего лишь наборщик, лезешь к менеджерам, стоящим на две ступеньки выше в иерархии компании? Война продолжалась месяц и закончилась коллективным заявлением менеджеров об апгрейде баз данных.

Решением отца всея издательства я буквально поселился в отделе кодеров, по-прежнему получая жалкую зарплату наборщика, забыв вообще про объявления.

Итогом стало: объединение всех трёх БД изданий в одну и связка с бухами, интеграция клиентской БД в остальные базы, кардинальный рестайлинг интерфейса под менеджеров, бухов, наборщиков и дизайнеров, несколько скриптов, автоматом прикручивающих обработанные в Фотошопе фото к объявлениям, и множество других фишек, включая замену железа на более мощное и кучу всего другого.

Я просто сидел в отделе, пялясь в мониторы с сотнями строчек кода и ничего в этом не понимая, приставая с вопросами: «Как это будет выглядеть?» Новые сборки БД компилировались ежедневно по десятку раз. Я буквально задолбал айтишников.

Наконец был достигнут приемлемый результат. Спустя два месяца мне случайно попался на глаза финотчёт: доходы компании увеличились более чем в два раза. Я по-прежнему получал зарплату наборщика.

Я уволился, заявив, что сделал для компании больше, чем кто бы то ни было (а разве нет?), и попал в чёрный список работодателей. А через две недели меня разыскал начальник IT-отдела, вручил тысячу долларов и ящик пива со словами:

— Хорошо, что ты не айтишник!

Мораль сей басни такова: не стесняйтесь требовать чего-то у айтишников, если понимаете, что вам нужно для того, чтобы работать с большей эффективностью. Если ваши требования логичны и практичны, вам пойдут навстречу.

На крупном производстве пластиковых предметов народного потребления установлена очень умная и дорогая система обеспечения станков всем необходимым: своя подстанция, резервный дизель-генератор, пара компрессоров, пара насосов для воды. Всё контролируется специальным компьютером, данные идут на пульт охраны и отображаются красивой схемой на большом телевизоре перед дежурным.

Стоит отдельно отметить, что помещение, в котором располагался генератор, подстанция, компрессоры и насосы, было общим и заглублённым: траншея с бетонированными стенами и дном, перекрытая сверху металлической съёмной крышей и не изолированными друг от друга отсеками с оборудованием.

А теперь картина по минутам, как её увидел дежурный у себя на пульте.

12:00:00. Датчик температуры трансформаторной подстанции скачкообразно перескакивает с +60 °С на +176 °C. Видимо, был бракованный. Но в систему не закладывался алгоритм контроля неисправности оборудования, и, громко пискнув в колонки и подсветив на схеме красным, компьютер вырубает трансформаторную подстанцию, написав крупными буквами: «ПЕРЕГРЕВ». Дежурный немного напрягается.

12:00:02. Система видит катастрофическое падение напряжения в сети и, следуя заложенному в него алгоритму, запускает дизель-генератор. Дежурный звонит энергетикам, чтобы посмотрели, что с подстанцией. У генератора прогорает выхлопная труба, выхлоп идёт в помещение.

12:00:30. На пульте раздаётся тревожный писк, помещение с оборудованием отмечается значком и значком «пожар». Сообщение дублируется большими буквами под словом «ПЕРЕГРЕВ». Дежурный напрягается ещё сильнее.

12:00:35. Система, спасая корпоративное имущество, включает умную пожарную систему, переключая насосы в трубы пожаротушения, повышает их производительность и открывает вентили в помещение с огнём, то есть в траншею с оборудованием.

12:00:50. На пульте с тревожным писком отображается иконка о затоплении помещения с оборудованием. Под надписями «ПОЖАР» и «ПЕРЕГРЕВ» появляется ещё одна, соответствующая ситуации. Дежурный уже очень напряжён: в его инструкции ничего не написано о действиях в ситуации, когда одно и то же помещение перегрето, горит и тонет. Всё это время в траншею закачивается вода, приблизительно 10 кубометров в минуту.

12:01:10. В помещении дежурного с грустным писком на пульте появляется сообщение о неисправности пневматической системы и падении давления в воздухопроводе. Местом неисправности предательски обозначается всё то же помещение.

12:01:15. Отрубается второй компрессор. Критически падает давление воздуха. Перекрываются заслонки ресивера. Система отмечает надписью «УТЕЧКА» злосчастное помещение с оборудованием. Дежурный в панике: он не успевает обзвонить всех ответственных за выходящие из строя узлы.

12:01:42. Локальный апокалипсис продолжается. Генератор сообщает на пульт о неисправности системы забора воздуха и отрубается. К этому моменту вода достигает уровня крыши траншеи и начинает переливаться во двор. Аварийная система переходит на UPS.

12:01:45. Насосы сообщают на пульт, что без основного и аварийного питания они работать не будут, и отключаются.

12:01:46. Пожарная система сообщает на пульт, что насосы пали смертью храбрых в бою с пожаром, и врубает системы с СО. Видимо, замечательная германская программа контроля не воспринимает типы аварийных отключений других систем.

12:01:48. Из-под крыши помещения начинается бурление параллельно с резким охлаждением воды.

12:02:00. Оживает датчик температуры, видимо, окрылённый общим охлаждением помещения, и радостно заявляет на пульт: «Ща напруга будет, начальника! Подавать?» — и заискивающе мигает окошечком подтверждения оператору. Дежурный, впав в транс, давит на большую красную кнопку: отключить всё, аварийно остановить производство.

---

Тестируйте системы даже на гипотетическую возможность самых идиотских и невозможных ситуаций, вплоть до прилёта инопланетян.