А меня задолбали люди, живущие по принципу «добей лежачего». Они вместо того, чтобы искренне посочувствовать и поддержать человека в трудной жизненной ситуации, начинают обвинять его во всех смертных грехах, осуждать и вгонять в ещё большее уныние. И делают это отнюдь не проходящие мимо посторонние люди и не тайные злопыхатели, старательно выжидающие любой неудачи, дабы порадоваться наконец. Так поступают самые, казалось бы, близкие и родные люди. Приведу несколько жизненных примеров:

Ситуация первая: младший брат-первокурсник на первой в своей жизни сессии не сдал экзамен. Что ещё более обидно, единственный из своей группы. Парень не дурак, не зубрила, но весь семестр к семинарам готовился. Учится на бюджете, специальность выбрал сам, ту, которая ему интересна. Патологическим прогульщиком не является, к экзамену готовиться начал не в последний день. Но вот недоучил около десяти вопросов. И, по закону подлости, в билете попался именно один из них. Итог: пересдача. Звонила ему после экзамена, чтобы узнать, как сдал, а тут такое. Слышу, что голос расстроенный. Я прекрасно знаю, что такое первая в жизни пересдача и насколько сильно это выбивает из колеи и заставляет считать себя чуть ли не умственно-отсталым. Позвала его поесть его любимой пиццы.

Посидели, поговорили, я поделилась своим опытом, объяснила, что пересдавать не страшно. Привела аргументы, почему в принципе не важно, с какого раза сдаёшь. Потом зашли в книжный, купила ему пару книг, которые он хотел, но позволить себе не мог, ибо теперь полгода придётся жить без стипендии. Потом погуляли немного и я поехала домой. Вечером звонит мне отец и начинает орать в трубку о том, что же это я такое творю. Брат не сдал, его ругать надо, сказать, какой он лентяй и оболтус, карманных денег лишить (бонусом к стипендии, ага), а я его тут пиццей кормлю и книжки дарю. Он же такими темпами решит, что пересдача — это нормально.

Да, папа, пересдача — это действительно нормально. И не надо заставлять человека чувствовать себя ущербным и тупым из-за такой небольшой ошибки. Все ошибаются, все косячат. Хуже от этого человек не становится. Задача близких, коими и являются члены семьи, — дать понять, что мы любим его, несмотря на эти ошибки. Неужели так сложно поддержать своего сына?

Ситуация вторая: мои университетские друзья, прекрасная молодая семья, решили завести ребёнка. Готовились, планировали, соблюдали все рекомендации врачей. Итог: выкидыш. Оба, конечно же, безумно расстроены, но особенно тяжело переживала потерю ребёнка подруга. Винила себя, считала больной и ущербной из-за того, что даже выносить не смогла. Мы с другом её поддерживали, как могли. То на концерт с ней ходили, то в кино, то на природу. Я всячески старалась её переключить с «детской» темы, говорила с ней о наших общих интересах, увлечениях, книги обсуждала. Всё, что угодно, только не дети. Потому что я понимала, как ей тяжело и больно. Хотелось, чтобы она не зацикливалась на этом негативном опыте, не винила себя во всём.

Но нет, находились же бабушки-тётушки, которые названивали подруге и причитали: «Ой, Имярек, горе-то какое. Да как же так-то. А вдруг ты больше и родить-то не сможешь? А вот тут в деревне бабушка живёт, она такое лечит. Ты съезди». Друг не выдержал, отобрал телефон и высказал таким родственницам всё, что о них думает. Обида теперь смертельная. А чем, спрашивается, они думали, когда своей внучке/племяннице вот это всё говорили?

Люди, ну неужели у вас мозгов нет? Вы, правда, не понимаете, что человеку больно и в первую очередь он винит в случившемся себя. А вы это чувство вины своими словами только усиливаете. А как же поддержка и понимание? Ощущение, что таких слов многие и не слышали даже. А потом все удивляются, что это все такие хорошие ребята из благополучных семей из окон выходят и в петлю лезут. Да потому что добрее надо быть и человечнее, хотя бы к своим родным и близким.

Я не из Москвы и не из Санкт-Петербурга. Но периодически приезжаю или прилетаю в столицу. И каждый чёртов раз, задаюсь одним и тем же вопросом, какого чёрта люди встают только на правую сторону эскалатора в метро?

Оставлять левую сторону эскалатора пустой есть единственный смысл: чтобы люди двигались быстрее. Экономия, на самом деле, мизерная. Без дополнительного ускорения подъём и спуск на большинстве станций можно преодолеть за 3−4 минуты. Спускаясь или поднимаясь шагом, а бегом нельзя — небезопасно для окружающих, хотя многие игнорируют это, можно сэкономить примерно 2−3 минуты. Казалось бы, теоретически ускорение есть. А в реальности его нет.

Привокзальные станции метро — филиал человеческой глупости. Из поезда выходит адская толпа, которой практически в полном составе нужно спуститься в метро. Люди стоят огромной толпой, продвигаются к эскалатору со скоростью умирающей черепахи. Подходим к цели и видим, что… разумеется, люди встают только справа. На стене висит табличка «Уважаемые пассажиры, занимая обе стороны эскалатора, вы ускоряете движение на 30%" (формулировка неточная, я не записала). На полу стоит табличка «Занимайте обе стороны эскалатора». По громкой связи с завидной периодичностью повторяют аналогичное сообщение. Но люди продолжают вставать исключительно справа. Стоит появиться «бунтовщику», как ему в спину сразу начинают тыкать спешащие, которые «Посторонитесь, вы мешаете спускаться/подниматься». На движение от входа метро к эскалатору уходит 15−20 минут. Весь (!) человекопоток тратит по 5−6 минут, чтобы нескольким исключительным личностям сэкономить 2−3 минуты. Занимательная математика!

Аналогичная ситуация возникает в час пик абсолютно на всех станциях. Словно стадо тщательно выдрессированных, упёртых баранов, люди вопреки всему встают только справа и оставляют левую сторону для идущих. Я искренне не понимаю, неужели уже успел выработаться настолько стойкий рефлекс, перебивающий всевозможные доводы разума?

Господи, как же задолбали люди, как автор истории «От судьбы не убежишь».

Вот такую категорию людей больше всего терпеть ненавижу! Заявить, что «таких девочек» видит по пять раз в день. Расписать подробно, почему всё плохо и где искать корни этого плохого. Конкретно указать, что вырваться из замкнутого круга могут лишь единицы, т. е. «серой массе» можно даже не мечтать. Возопить «как вы задолбали их тыкать, лучше бы помогли».

И… всё. Всё, понимаете! На этом история закончена, речь завершена и мысль — тоже. А как им помочь? Ни слова. Поди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. Но результат что б был такой и тогда, как надо. И вот именно это заколебало в край!

Вы же психолог, вы видите их постоянно! Не может быть у каждой первой строго индивидуальная ситуация, обязательно есть общие черты, причём конкретно в данном случае — яркие и крупные, вы сами их описали в своей истории.

Как убедить, что ситуация откровенно ненормальна? Куда такую вести, если пойман факт проблемы? Что сказать, если от слова «психотерапевт» барышня шарахается, аки от огня, а от словосочетания «пойти к специалисту вместе с мужем» просто в обморок падает? Какой оглоблей шарахнуть по башке мужика, что бы как минимум задумался? Что предложить в ВУЗах, как альтернативу «какой-нибудь работе»? Как им помочь?

Расскажите, будьте так добры. Понятное дело, что одним постом на этом сайте конкретную дорогу каждому не укажешь. Но вы хотя бы в общих словах, с точностью «до стороны света». Примерное название учреждения и специалиста, базовые действия, элементарные противопоказания в действиях…

А иначе — это лицемерие и то самое «самидуракивиноваты», обращённое даже не к жертве абьюза, а ко всему её окружению.

Сейчас зима, рано темнеет, часто — снег, плохая видимость. И, как и каждую зиму, снова обострилась одна проблема, связанная с маршрутками, о которой ниже.

Я не думаю, что причина кроется в какой-то злонамеренности водителей: в конце концов, чем больше пассажиров в салоне, тем больше выручка. Соответственно, вряд ли водители проделывают всё нижеописанное сознательно; скорее всего, они просто не понимают, как ситуация выглядит с точки зрения человека, стоящего на остановке.

Итак. Из темноты зимнего вечера, из-за снежных потоков выныривает микроавтобус. У него на переднем стекле — большой, ярко подсвеченный номер. Вот только разобрать, какой именно это номер, совершенно невозможно: лампочка подсветки слепит глаза. Водитель видит, что никто из стоящих на остановке не поднимает руку и на полной скорости чешет мимо по второй полосе. Когда автобус подъезжает достаточно близко, чтобы рассмотреть-таки номер маршрута, останавливать его уже поздно: водитель не успеет заметить, как ему машут вслед руками.

Ещё «прекраснее» обстоят дела на бойких местах, откуда отправляется полтора-два десятка городских и пригородных рейсов. Нужный автобус может даже остановиться, высаживая пассажиров, но вы его всё равно не увидите вовремя, потому что он делает это, «прячась» за стоящими и набирающими пассажиров машинами, у которых здесь конечная. Не нарочно прячась, конечно (потому и кавычки), а просто втискиваясь на любое освободившееся место.

Номер маршрута, напоминаю, виден лишь вблизи: вечер, метель, слепящие фары, глубокая тень под фонарями, и т. д. Пока вы добежите на достаточное расстояние, чтобы суметь рассмотреть, кто же это такой приехал, автобус уже тронулся с места и водитель не сможет вас заметить при всём своём желании. Если у вас ещё и не стопроцентное зрение (а этим физическим недостатком страдает достаточно много людей), то всё становится совсем печально. Особенно обидно, если вы ждёте какой-нибудь длинный, редко ходящий маршрут, который идёт туда, куда не доезжают все прочие.

Результат? Пассажиры не всегда успевают сесть в нужную им маршрутку, а водители недополучают выручки. Как исправить ситуацию?

Очень просто.

Во-первых, не спешите проезжать остановку, если вам не машут, чуть только она показалась в пределах видимости, и сверните всё-таки на первую полосу.

Во-вторых, переделайте себе подсветку номера. Не надо ставить яркую лампу непосредственно перед табличкой с номером (даже если лампа с рефлектором): её свет слепит глаза и номер не виден. Проложите лучше полоску светодиодной подсветки так, чтобы она находилась чуть ниже края лобового стекла. Тогда номер освещён, но подсветка не слепит. А лучше — наклейте такие полоски по контуру цифр на табличке с номером. Такие светящиеся номера прекрасно видно и в тёмное время суток, особенно если использовать красные светодиоды.

И да будет нам всем счастье.

Добрый день дамы и господа, я полностью согласна с тем, что детоцентризм в последнее время зашкаливает, но некоторые готовы под него подписать любые вариации заботы о детях, чуть ли не вплоть до запрета использования детского труда.

Говорите, большинство детей, за которыми носят рюкзаки и усаживают их в транспорте, здоровы? Возможно, а знаете, для чего родители это делают? Для того, чтобы дети оставались здоровыми. Я уверена, что ребёнок в час пик должен сидеть. Иначе его просто задавят, ребенок до 14 лет почти всегда меньше, легче, слабее и ниже взрослого. Лицо и грудь младшеклассника находится где-то на уровне задниц толкающихся взрослых, даже если ему не отдавят ногу и ничего не сломают, он просто не сможет дышать. А ещё многих детей укачивает в транспорте. Да, войдёт в автобус бодрый здоровый ребёнок, а минут через пять он будет нежно-зелёного цвета и, дай бог, его не вырвет на кого-то из уважаемых взрослых. Лучше пусть сидит.

Касательно рюкзаков… Да, возможно, бабушка старая, у неё болит спина. Но если эту тяжесть будет таскать ребёнок с несформировавшимся мышечным корсетом и неокрепшим позвоночником, то у него спина начнёт болеть годам к 16−20. Я сама, и как бывшая школьница, и как старшая сестра школьницы, знакома с требованиями учителей таскать с собой ВСЕ учебники, тетради и учебные пособия в полном объёме каждому ученику, а не по одному на парту. И если старшеклассники могут забить на требования учителей, то для младшеклашек это крайне проблематично. Хороших и понимающих учителей сейчас ещё меньше, чем полностью здоровых детей, многие любят самоутвердиться за счёт тех, кто не может и не имеет права слово поперёк вставить.

Кормить с ложечки, конечно, восьмилеток тоже не стоит, но заставлять соблюдать режим питания нужно. Ах, дитё может само достать себе покушать? Может, но скорее всего, налопается печенек и бутеров. Может, конечно, поесть и заранее приготовленной еды, но не факт, ибо супы, каши, и прочие рагу маленькие дети часто не жалуют. И здравствуй гастрит и прочие проблемы с пищеварением к 16-ти годам.

Да, дети в 7−10 лет ещё очень хрупкие и несамостоятельные. И это не плохо, это нормально. У нас не война, не голод, у родителей, наконец, появляется время быть родителями, а не только добытчиками, а у детей — быть детьми. Им некуда торопиться взрослеть. Дети это будущее, они должны в первую очередь вырасти здоровыми, чтобы мы могли получать свою пенсию из их налогов, а не обеспечивать своими налогами их пенсию по инвалидности.

А меня задолбала доступность и бесплатность высшего образования. Как бы не плакались современные студенты, но именно из-за того, что оно поголовное, оно перестало быть высшим.

Раньше человек со средним специальным образованием мог при наличии опыта работы возглавить завод. То есть вырасти от специалиста, при необходимости можно было посетить курсы, и все были довольны. Сейчас опыт ничто, корочка — всё!

Современные профстандарты требуют от всех корочек. То есть неважно, какой ты специалист и как давно работаешь. Важна корочка, ведь штрафы за её отсутствие огромны. А карьера в наше время это самое главное для всех, особенно для молодёжи. Вот и рвутся не за знанием, а за дипломом.

Поэтому сейчас предпринимаются попытки сделать высшее образование действительно высшим, то есть менее доступным. Стране нужно 10% людей с вышкой, 20% со средним техническим и 70% рабочих рук.

Но почему-то в рабочие и техники никто не стремится, все хотят быть руководителями и управленцами, а кем руководить будут?

Задолбал культ высшего образования и бессмысленные требования корочек как препятствие в карьере.

С уважением, руководитель с двумя высшими и одним средним профессиональным.

Мне 15. Родители всю жизнь наказывали меня, ломая или выбрасывая дорогие для меня вещи.
Неделю назад мы сильно поругались, потому что я сказал, что не собираюсь поступать в ВУЗ сразу после школы. В разгар ссоры отец схватил моего котёнка и выбросил его в окно.
Я очнулся только через 10 минут, не помню, что происходило за это время. У отца сломаны челюсть и два ребра, у матери - рука и сотрясение мозга. Котёнок жив (упал со второго этажа в сугроб). Я забрал его и живу у бабушки. Этих сволочей знать не желаю, абсолютно не жалею о том, что сделал. ПМП.

Ах, как страшно описал автор «синей птицы» кошмарную жизнь девяностых годов! Заставший эти самые девяностые, судя по всему, малолетним ребёнком. Вот который уже раз приводят в недоумение подобные опусы, созданные либо на основании воспоминаний детства босоногого, либо вовсе на устных мемуарах прабабушки, твёрдо помнящей времена отставки Хрущева, но к эпохе воцарения Горбачёва уже потихоньку съезжавшей в маразм и склероз. Почему бы не порасспросить, скажем, родителей или бабушек-дедушек, находящихся в те «страшные» времена в самом, что ни на есть, дееспособном возрасте?

В общем, от имени представителя нескольких поколений, которым именно в девяностые выпало работать, ходить по магазинам, получать профессиональное образование и растить детей, попробую всё-таки адекватно описать тогдашнее наше житьё.

Во-первых, не надо валить в кучу времена очередей перед голыми прилавками и времена закрытия НИИ и госпредприятий. «Голод» с пустыми магазинами длился от силы год-полтора, в самом начале девяностых. Потом после первого резкого скачка цен, когда хлеб подорожал с 25 копеек до 80 рублей («вилка» цен указана условно, точных цифр уже, конечно, не помню, просто, чтоб можно было представить порядок подорожания) магазины стали достаточно быстро заполняться товаром.

Одновременно стали появляться разнообразные коммерческие магазины, кафешки, частные продавцы на рынках и просто бабки у метро, продававшие ВСЁ, т. е. реально всё, что называется, «от трусов до пулемёта». Цены, по советским понятиям, у всех них были заоблачные, однако что-то всё-таки там можно было и прикупить, особенно, из одежды. Те скудные год-полтора вспоминаются конечно же, не очень приятно. Однако, если уж мы «зажравшиеся москвичи» (т.е. по сравнению с провинцией того времени, действительно зажравшиеся, без кавычек) смогли как-то пережить свалившиеся на нас ограничения, то сильно сомневаюсь в том, что в регионах, где банки с берёзовым соком и штабеля килек в томате десятилетиями были единственным украшением прилавков, были сильно заметны изменения. Ну, разве, кильки вздувшиеся с прилавков поисчезали.

Именно в период всеобщего подорожания стали разваливаться и закрываться государственные предприятия и учреждения. Помню, как поначалу растерялись родители, привыкшие к постоянству советской действительности. Зато и щенячий восторг нас, тогдашней молодёжи, помню тоже очень хорошо. Хлынул поток западного кино и литературы, весьма качественной в те времена. Чернуха тоже присутствовала, но её засилье наступило чуть позже, когда нормальный человек уже научился отличать доступность хорошего от бескрайних потоков грязи. Концерты зарубежных музыкантов, дискотеки, модная одежда, да просто вкусная еда — вполне примиряли нас с несколько спартанским существованием переходного периода.

И самое главное, у нас, в отличие от старших поколений, которым в их годы о полнейшей финансовой самостоятельности даже мечтать не приходилось, появилась возможность самостоятельно зарабатывать деньги на всё это великолепие. Кем мы только не работали… Выпускники языковых спец. школ переводили на русский первые компьютерные игрушки, те, кого нынче называют айтишниками, взламывали пароли на этих самых игрушках и несли их в массы, торговали шмотьём, организовывали какие-то убогие видеопрокаты и видеосалоны.

Те, кто не блистал никакими особыми талантами, включая организаторский, подвизались у этих юных предпринимателей на должностях вспомогательной силы: секретарями, продавцами, водилами, кассирами и убиралами, иногда сразу всем в одном лице за неслабую зарплату. Потихоньку оклёмывались родители, находили себе работу, поприличней и понадёжней, чем у нас.

Конечно, просиживать штаны в НИИ или на заводе делать вид, что работают, за то, что государство сделает вид, что заплатило, ни у кого уже не получалось. Однако, жизнь шла своим чередом и ностальгировать, сидя ровно на попе, становилось невозможно — в чём-то нужно было помочь опериться старшим детям, растить и учить младших, поддерживать старшее поколение, да и самим хотелось ещё как-то пожить.

Родители наши, которым в те времена было лет по сорок-пятьдесят, оглядывались по сторонам, притирались к новой жизни, осваивали бытовую технику, покупали автомобили — когда хотели, а не по открытке от государства, и уже полностью акклиматизировавшись в новых реалиях, вновь тащили нас на строительно-полевые работы на своих ненаглядных дачах. Чтоб им пропасть!

Были и те, которые, как Киса Воробьянинов, гордо становились в третью позицию, отказывались «работать на капиталистов проклятых», свято хранили заветы ушедшей эпохи, жертвовали за обедом куриной ногой в пользу подрастающего поколения и требовали, чтобы за это им поставили памятник, желательно нерукотворный. Однако в основном люди крутились как белка в колесе, стараясь вернуться пусть не к прежнему, доперестроечному, образу жизни, но хотя бы к его подобию. И у большинства это, как ни странно, получалось.

Понятно, что все наши достижения были шаткими и требовали огромных затрат сил, времени и нервов, зачастую и рисковать доводилось не слабо. Поганого в той жизни конечно, тоже было много. Для моего поколения это, в первую очередь, полнейшая неразбериха с образованием, толпы юристов, бухгалтеров и продавцов-менеджеров среди нынешних сорокалетних, которым на хрен не сдалась ни юриспруденция, ни бухгалтерия, ни, тем более, то г-но, что они вынуждены были продавать не от хорошей жизни.

Или те же дачи, внезапно превратившиеся из экстравагантной забавы советского городского жителя, в ещё одну возможностью нехило подкормиться. Картоха и помидоры перестали быть просто гордостью домашней хозяйки, позволяющей ей за традиционными застольями хвастать перед гостями «всем своим, со своего огорода», а превратились в обыкновенную еду, существенно экономящую деньги.

С другой стороны, а когда в нашей стране блага цивилизации падали прямо с неба? Чем-то, как-то, где-то, но жертвовать во имя нормального существования себя и близких приходилось всегда. В том же совке можно было жить стабильно и спокойно, но скудно или богато и интересно, но с большим риском.

Не зря какой-то сатирик по телеку сказал, что любое поколение в России воспоминания о молодости может начинать с фразы: «Времена тогда были трудные».

Очень задалбывает то, как женщины повсеместно преувеличивают значимость и важность домашнего хозяйства. Поэтому не смогла спокойно пройти мимо истории содержанки.

Милая девушка, с какой стати вы приписываете успехи вашего супруга вашей… хозяйственности? Не зная вас лично, не смею приуменьшать ваших заслуг в мужниной карьере, но списывать это всё на вкусные обеды и чистоту в доме — просто смехотворно.

Вы всерьёз думаете, что не будь ваш супруг женат на вас — он бы страдальчески тратил время и силы на приготовление котлеток и надраивание сантехники, вместо рабочих овертаймов? Удивлю вас — нет. Вместо вас эту нехитрую работёнку делал бы нанятый персонал в лице приходящей домработницы и сфера услуг — в лице door-to-door химчистки и служб доставки еды. Зубная щётка в современном мире сама напоминает, что нужно её сменить, да и холодильник уже давным-давно поумнел настолько, что не даст забыть его пополнить.

Более того, всё вышеперечисленное обошлось бы вашему супругу гораздо дешевле, чем содержание целой жены. Поэтому те, кто называют вас содержанкой — правы, ибо ваша ценность для мужа именно в предоставлении ему морального, визуального и физического удовольствия за право жить на его деньги, но уж никак не в выполнении простейших функций бытовой техники и сферы услуг.

Непонятно только, почему этот термин так сильно вас оскорбляет, если это просто одна из множества нормальных форм сосуществования супругов?

Задолбашка моя интернациональна. Встречалась и в музеях Москвы, и Питера, и в Париже, и в Америке. Да наверное, везде, где есть музеи и ходят люди.

Так вот, люди, скажите, что заставляет вас фотографировать картины? И ладно бы, малоизвестные полотна, которые фига с два найдёшь в каталогах, но зачем, зачем вы снимаете общепризнанные шедевры? Неужели вы и вправду верите, что фотография «Сикстинской Мадонны», сделанная на ваш айфон, будет качественнее, чем репродукция в каталоге, который можно купить здесь же, при входе в музей, или чем фотография, которую можно за три минуты нагуглить в интернете?

Двадцать лет назад к Джоконде стояла очередь, чтобы постоять и рассмотреть её в тишине. Сегодня перед ней лес рук и нескончаемые щелчки, издаваемые фотоаппаратами в мобильниках. Десятки фотографий в минуту. Тысячи каждый час. Многочисленные селфи — «я и автопортрет Ван Гога», «я на фоне Кувшинок Моне», «я и вот этот из Леонардесков, которого и повесили-то рядом, чтобы оттенить мастера»… Просто постоять и рассмотреть картину невозможно: либо перед тобой влезает кто-то с фотоаппаратом, либо тебе в спину врезается кто-то, позирующий рядом с очередным шедевром.

Цензурных слов, в общем, не осталось. Серьёзно. Ну не надо так. Хотите картину в своём телефоне — скачайте! Хотите на память, что было в музее — купите каталог, не обеднеете. Нужно показать Фомам неверующим из числа родни и знакомых, что были в музее? Сфотографируйтесь в коридоре с билетом в руках, в конце концов. Но пожалуйста, не мешайте тем, кто пришёл, внезапно, рассматривать картины.

Огромный респект человеку, который ходил рядом по залу и иногда фотографировал — чтобы не забыть — таблички с названием и автором. Кстати, у него телефон при этом никаких звуков не издавал. Все остальные музейные фотографы задолбали.