Привет ценительнице фильмов! Каблуки на героинях задолбали? А не задолбало ли многое другое?
Никто, кроме главного героя, не умеет стрелять. Все злодеи и их охрана — косорукие слепоглухонемые дебилы, не способные попасть даже в сарай с пяти метров.
Инерция? Иди ты в жопу, инерция! Подхватить падающего с пары сотен метров человека на руки за полметра до земли — нормально. Хрупкой девушке ударом отправить втрое больше весящего бугая в полёт и даже не покачнуться — нормально. Выстрелом из пистолета отбросить тело на десяток метров? Вообще без проблем!
Попадание пули приводит к мгновенной смерти почти в 100% случаев, даже если злодею попали куда-то в район плеча.
Ударная волна от взрыва движется со скоростью в десяток метров в секунду, и от неё убегают все, кому не лень. Что, в реальности речь идёт о скорости, много превышающей звуковую? Да кого это парит!
Радиация светится зелёным.
Взлом компьютеров… Ох, нет, это уже слишком.
В общем, перечислять можно долго. Фильмы буквально сформировали какую-то свою альтернативную реальность, слабо пересекающуюся с обычным миром. В ней действуют внешне похожие на людей гуманоиды с нереальными эмоциями, нереальными мотивами, извращённой логикой и запредельной удачей, решающие нереальные проблемы выдуманными способами. А вы говорите — каблуки…
Я люблю оперу. Очень люблю. Это не понты и не позёрство. Я типичный офисный планктон, не ношу футболок с принтом «Гадом буду — Гайдна не забуду» и не начинаю разговор с обличающих вопросов:
— А как давно ты слушал Римского-Корсакова?
Я не особенно распространяюсь об этом своём увлечении, но и не скрываю.
Всё, чего мне хотелось бы, так это немного понимания. Пожалуйста, не надо кривиться и отодвигаться от меня подальше: я не брошусь втирать вам партитуры в лоб. Особенно, пожалуйста-пожалуйста, не надо радостно кричать «ага, попалась!» при виде Лепса или Меладзе в моём плейлисте. Есть музыка для автобусов (при всем уважении к вышеназванным артистам), а есть та музыка, которую надо слушать внимательно и аккуратно. Впрочем, перед теми, кто прихлёбывает марочное вино на бегу, я готова повиниться.
Любовь к классической музыке не делает меня занудой, как и прослушивание лёгкой поп-музыки не делает из меня фальшивого ценителя. Давайте мыслить чуть шире, что ли.
Желаю и вам найти такую же воодушевляющую красоту и гармонию, как я нашла для себя в мире оперы.
В последнее время, думаю, каждый ежедневно сталкивается с понятием «мейнстрим». Не раз я слышала фразу вроде: «Что, слушаешь эту группу (читаешь эту книгу, одеваешься так-то)? Фу, мейнстрим!» И знаете, если послушать этих «экспертов», которые только и могут, что лежать на диванах с ноутбуками и судить о том, что круто, а что нет, что популярно, а что нет, проще выпрыгнуть в окно.
Вообще, что означает понятие «мейнстрим»? «Мейнстрим — преобладающее направление в какой-либо области (научной, культурной и др.) для определённого отрезка времени. Часто употребляется для обозначения каких-либо популярных, массовых тенденций в искусстве для контраста с альтернативой, андеграундом, немассовым, элитарным направлением». По крайней мере, так говорит Википедия. Но если сказать своими словами, то мейнстрим — это то, что на пике моды, и неважно, музыкальная группа это, книга или же какое-то направление в искусстве.
Но вот что, собственно, мне интересно. Почему мейнстрим — это плохо? Почему мейнстрим считается чем-то позорным, и если ты читаешь что-то весьма популярное и известное, то сразу: «Фу, мейнстрим, ты такой, как все»? И что, чёрт возьми? Читать то, что нравится большинству, не плохо. Есть то, что нравится большинству, не плохо. Слушать то, что нравится большинству, не плохо. Когда же до ваших таких осведомлённых голов это наконец-то дойдёт, уважаемые вы диванные критики и эксперты? Если говорить начистоту, то и дышать — мейнстрим, и спать — мейнстрим, и чистить зубы — мейнстрим, да вообще сам процесс под названием «жизнь» представляет собой всеми так ненавистный мейнстрим.
Мне плевать, слушаете ли вы мою любимую музыкальную группу, читаете ли мои любимые книги, смотрите ли мои любимые сериалы — всё равно я буду продолжать слушать, читать, смотреть, делать и думать то, что хочу, и плевать на ваше идиотское мнение и такое надоедливое понятие «мейнстрим». Задолбали!
Все люди делятся на руководителей и исполнителей. Вы можете сколько угодно игнорировать этот факт, но изменить вы ничего не в силах. Вы можете притворяться «независимым», «свободным художником», «фрилансером», но всё равно будете зависеть от воли того, кто даёт вам задания и спрашивает с вас результат. Либо вы можете сами давать задания другим, и тогда кто-то другой будет зависеть от вашей воли. Что, разумеется, не мешает вам одновременно быть в подчинении к кому-то ещё.
Смысл жизни — сделать так, чтобы тех, кто зависит от вашей воли, было намного больше тех, от кого зависите вы — тогда почти любую проблему за вас будет решать кто-то другой, рисковать своим временем, здоровьем и даже, может, жизнью. Вам же останется принять на себя лавры решившего проблему — ну, или выбрать козлов отпущения в случае неудачи. Люди, работающие на вас, вероятно, получат какую-то финансовую компенсацию — ровно ту сумму, которую вы сочтёте достаточной для них, и только если вас устроит качество их работы, при этом критерии «устроит — не устроит» вы определите по своему усмотрению.
Все это называется одним ёмким словом «власть». Вы можете быть сколь угодно богатым, но без власти всё равно останетесь никем, лохом, которого раздевают все, кому ни попадя. С другой стороны, с властью вы будете себя чувствовать уверенно, даже не будучи миллиардером.
Хорошая школа — это та, которая готовит из учеников руководителей, тех, кто, став взрослым, будет командовать другими. Не знания важны сами по себе, но способ мышления и поведения. Разумеется, далеко не всем по природе быть дано руководителем, как не всем дано петь, как Карузо, или танцевать, как Павлова, но любой здравомыслящий родитель никогда не откажется от шанса эту склонность поразвивать.
Дорогие мои школьники, сейчас вы можете не понимать, зачем в школе вам дают все эти знания про рибосомы — от вас и не требуется это понимание. Оно придёт позже, когда лет так в тридцать вы увидите, что те из ваших сверстников, кто ходил в плохую школу, в лучшем случае прозябают, а в худшем уже умерли — да-да, всего через пятнадцать лет после её окончания! А те, кто учился вместе с вами в хорошей, даже, может, не хватая звёзд с неба, вполне неплохо устроены и могут рассчитывать ещё лет на пятьдесят жизни, а может, и больше.
Жизнь — жестокая штука, но, к счастью, её основные законы неизменны уже несколько тысяч лет. Не будьте наивными дурачками, рассчитывая, что при вашем поколении что-то изменится. Не упустите шанс, всеми силами пытайтесь захватить себе как можно больше власти и удержать её — только так вы обеспечите будущее себя и своей семьи. И благодарите школу, которая помогает вам в этом.
Про собак в городе было написано много. Я бы хотел написать про собак в деревне, ибо живу уже более десяти лет в 30 км от столицы, и поведение окрестных жильцов (особенно обитающих в поселениях типа садовых товариществ) иногда просто не поддаётся объяснению.
Для начала собака. В большинстве своём — это какое-нибудь огромное волосатое беспородное чудовище, купленное на местом птичьем рынке за двести рублей, без документов и родословной. Ну, большая и злая — понятно, чтобы дом сторожила, зачем же ещё собака нужна?
И вот живёт себе эта собака в будке на верёвке. Питается чем дадут — обычно это всякие объедки со стола. Собаке такая жизнь не мила, она может по ночам орать, выть, греметь каким-нибудь мусором, которой ей удалось найти. Представляете себе — соседствовать с такой собакой? А с пятью?
Обычно такая собака время от времени срывается с верёвки и начинается таскаться по участку, пока не обнаружит (или сама не раскопает) аварийный выход, после чего эвакуируется на улицу и начинает «тусоваться», обычно на ближайшей помойке (одними объедками со стола же сыт не будешь). Самое удивительное, что «хозяева» могут заметить пропажу на второй-третий день, после того как их монстр (отнюдь не добродушный) поставит на уши всю деревню, а соседи не придут с ультиматумом: «Забирайте обратно, иначе вызовем отлов бродячих». Хозяева начинают угрожать расправой и местью за родную собаченьку, забирают её домой, сажают на верёвку, из которой собака ускользает на второй день.
Отдельные индивиды покупают себе сук, и самый смак — когда собаки во время течки выходят на променад. Своим запахом суки привлекают всех окрестных кавалеров — и питомцев подобных горе-хозяев, и бродячих, и кобелей с соседнего стройрынка, на котором обитает прикормленная стая. И начинается огромная, на всю деревню, собачья свадьба. На прямые намёки — мол, собаку-то вашу вот видели на помойке, и её сношают все, кому не лень, — хозяин обычно шлёт на три буквы: дескать, мне лучше знать, что с моей собакой происходит.
Через два месяца — сюрприз. Киндер-сюрприз, блин: собака рожает штук пять щенков. Что с ними делать-то? Топить? Жалко, да и нечеловечно это. Отдавать в приют — да он переполнен, не возьмут. Продавать, отдавать в хорошие руки? Да ну, долго, хлопотно, и так дел по горло, картошку копать надо. Остаётся один, самый лучший выход из ситуации. Надо подождать, когда собака выкормит щенков, посадить их в коробку, вывезти на какую-нибудь остановку в соседней деревне и там оставить. Их с радостью подкормят и потом разберут окрестные жильцы. И жильцам радость, и хозяевам париться не надо. По рукам обычно расходятся один-два. Остальные погибают под колёсами.
И завершающий штрих. Конец дачного сезона. Не тащить же этого монстра в город на квартиру? Нет, конечно же. Монстр, пережив одно лето в статусе домашней собаки, остаётся в деревне зимовать в качестве собаки брошенной. Судьба такой собаки может быть разной. Иногда она погибает голодной смертью на участке, но чаще — всё же выбирается на улицу, прибивается к стае таких же брошенных, и они находят себе вариант проживания: или на помойке, где их временами подкармливают жильцы, не уезжающие на зиму в город, или возле каких-нибудь строек, рынков, автосервисов у дороги. Со временем такая стая редеет. Собаки так же погибают под колёсами — все же мы рядом с шоссе живём. До весны доживают две-три. А там — новый сезон, и вот уже те же «хозяева» тащат нового подрастающего «сторожа» с местного птичьего рынка.
Из года в год одно и то же: покусанные дачники, их дети, велосипедисты. Формирующиеся стаи. Брошенные в коробках щенки, затем — брошенные на зиму дворняги. Только и смотришь — на дороге очередная туша, в которой узнаёшь какого-нибудь монстра, от которого убегал осенью на своём велике.
Когда уже до мужчин дойдёт, что не стоит хвалить одну женщину при другой? Так уж мы устроены, что вне зависимости от нашей красоты, холёности и интеллекта нам просто неприятно слышать комплименты в чужой адрес. При том, что я объективно не урод и стройная, я не люблю обсуждать внешность других людей и тем более свою — есть и есть, меня устраивает. Поэтому и разговоры об этом я не поддержу — не удивляйтесь и не обижайтесь.
Милый, умоляю, думай, что говоришь. Мне не нравится слышать от тебя: «Ух ты, какая соска у нас в соседнем отделе!» Мне неприятно, когда ты сообщаешь, что «а ничё так первокурсницы у нас». Тем более — «вау, вот это сиськи» или «обалдеть, какие ноги». Почему я не считаю нужным говорить тебе, какие красивые накачанные руки у моего знакомого или что я вижу симпатичную задницу? Они просто часть окружающего мира.
Друзья тоже не отстают. Даже если мы можем беседовать обо всём, от дистрибутивов линукса до сакрального смысла пелевинских романов, не надо обсуждать со мной вещи, которые обычно говорятся в мужском коллективе. Мне неинтересно слышать, какие симпатичные бабы с вами работают, как им идут эти рубашечки, как они преображаются, надев платье. Тем более я отказываюсь слушать про чужие фигуры и как вы бы такую отжарили. Нет, не ревную, мне просто это не нравится.
Есть, конечно, категория женщин, которые привыкли сами заводить такие разговоры, но, как правило, искренности там ноль и всё строится на антитезах: мол, посмотри, я у тебя не такая, как вон та. Но если видите, что с вами не хотят беседовать об этом, не пытайтесь. Задолбали.
Так уж вышло, что ежеавгустовские рейды на канцелярские магазины я последние несколько лет совершаю сама — большая девочка, в конце концов, в десятый класс перешла. И уже второй или третий год меня преследует одна и та же проблема.
Давно прошли те времена, когда я-младшеклассница предпочитала «девичьи», в блёстках и цветах, тетради, и даже те времена, когда я, отчаянно понтуясь и стараясь казаться крутой, скупала пачками всё с изображением мотоциклов и черепов. Сейчас в выборе тетрадей/дневников/блокнотов для меня важны два критерия: неброскость и качество. Плотная, не рвущаяся с первого, а также второго и третьего движения обложка с нейтральным орнаментом (в идеале — однотонная), белая бумага без дефектов, и всё это нормально скреплено. То, что можно спокойно носить в сумке, не боясь, что оно там трагически погибнет, и приятно держать в руках.
Так вот.
Какого чёрта мне приходится совершать многочасовые походы по книжным и канцелярским, чтобы просто купить себе хорошую, не бросающуюся в глаза, не отвлекающую тетрадь, которую можно спокойно сдать уважаемому и до кучи любимому учителю? Без ободранной краски и замятых уголков, без убогих мемов и позитивненьких надписей (а эта тенденция меня немного пугает). Ну, неуместно это, по моему мнению, вообще никак.
Есть, конечно, клеёнчатые обложки для сохранности и годные «солидные» блокноты от 80 листов. Но я же поломаюсь, если буду это на себе носить шесть дней в неделю, и препода, которому всё это богатство тащить проверять, поломаю тоже.
Я люблю учиться. Мне нравится мой тёмно-синий костюм, как и туфли на «широком каблуке не выше пяти сантиметров», я со странным удовольствием делаю домашки и даже в лихорадочной подготовке к экзаменам нахожу какой-то кайф. Это не мешает мне вне школы носить рваные джинсы, слушать панк-рок и делать прочие, как говорил один инопланетянин, молодые вещи с молодыми людьми — я по жизни та ещё раздолбайка.
Однако если учиться — то учиться. В рабочих условиях. В которых, по моим представлениям, нет места супергероям DC и хиханькам из ВК, и игривые тетрадочки с надписями типа «Love me to you» — абсолютно неуместное на какой-нибудь алгебре кокетство.
А ещё рабочие условия не предполагают отрывающихся обложек и остающейся на пальцах краски.
Может быть, мои тараканы в этом неправы. Но честно — устала от поиска взрослого, не побоюсь этого слова, товара среди растопки и того, чем меряются вместо писек младшеклассники. Задолбалась.
На днях мне довелось побывать на спектакле с говорящим названием «Только для женщин».
Мы вошли в зал театра, заняли свои места на шестом ряду и принялись терпеливо дожидаться начала представления. На сцене расположилась довольно симпатичная декорация, подсвеченная холодным синим светом. Центральным объектом декорации выступала барная стойка с несколькими стульями, один из которых вскоре занял импозантный мужчина в возрасте. Он сел, достал пачку сигарет и закурил. Зрители начали аплодировать.
В этот момент мне стало смешно и неловко от этой странной восторженности. Конечно, я отдаю себе отчёт в том, что овации давали своеобразный старт спектаклю, но эта картина — когда человек закурил на сцене и зал начал рукоплескать — показалась мне такой… подчёркнуто откровенной, подтверждающей давно тиражируемую мной мысль о том, что театр точно так же, как и стриптиз-клуб, продаёт услугу, потребление которой отчего-то стало признаком высокой культуры и хорошего вкуса.
Мне довелось поработать в здании театра и увидеть оборотную сторону этой «культурной» медали. Я каждый день наблюдала, как эти моралисты, которые со сцены рассказывают душещипательные истории, напиваются вдрызг, рассказывая друг дружке о том, как жесток зритель и как жестока сцена, которая так и не поняла их дарованный богом талант. Большего лицемерия, чем в театре, не найдёшь нигде. В той же мере это касается оголтелой самости и безосновательной гордыни.
Но дело даже не в этом. Я решила написать этот текст не для того, чтобы уличить актёров в непотребном для людей из «высшего общества» поведении, нет. Я искренне недоумеваю, почему мне пытаются навязать услугу, которая, на мой взгляд, своих денег не стоит. Отказавшись от посещения театров, каждый из нас рискует прослыть бескультурным и ограниченным человеком, неспособным воспринимать искусство. Но так ли это на деле? Так ли много культуры в театре? Так ли необходимо делать эти непомерные взносы в фонд уничтожения актерской печени для того, чтобы стать культурным?
Спектакль «Только для женщин» рассказывает забавную историю о том, как мужчины в возрасте решили попробовать себя в качестве стриптизёров — не славы, но денег ради — и как это у них получилось. Уважаемые знатоки, внимание, вопрос: разве не за такие сюжеты ругают современное молодёжное кино? Юмор в рамках спектакля был достаточно примитивный. Со сцены слетали слова и сочетания, по которым принято определять невоспитанных и грубых людей: «трахаться», «у тебя что, больше не стоит?», «зассал»… Заканчивается всё не самым эффектным шоу в жанре стриптиза, сдобренным обнажёнными попками мужиков в стрингах.
Я ничего не имею против этого спектакля. Более того, я без осуждения отношусь к любителям театра в целом. Но вот чего я искренне не выношу, так это общественной манипуляции, в связи с которой у театра есть эффективным рычаг воздействия на потребителя. Здания некоторых театров разваливаются, внутри всё пропитано совком, но никто не говорит об этом; все говорят о том, что театр — это место культуры.
Посетив кинотеатр, в котором слишком узкое пространство между сидениями, мы пишем гневные отзывы на каком-нибудь специализированном сайте и ищем другое пристанище для своих денежек, тогда как разруха в театре зачастую принимается как должное. Билет в кино перед Новым годом обошёлся мне в 150 рублей, тогда как театральный псевдостриптиз лишил меня (а точнее — человека, который меня пригласил) 900 рублей.
Эта колоссальная разница в цене не раз служила основанием для того, чтобы я задумалась об этой безупречной маркетинговой концепции, взращиваемой веками. То, что сегодня демонстрируют театры, зачастую выглядит гораздо более плоско и дёшево, чем кино или клубные шоу, потому как последние рискуют остаться без клиентов в случае мелкой оплошности, а на первых — работает имидж театра как социального института.
Мне бы хотелось, чтобы общество перестало навязывать мне «культуру», ибо, абстрагировавшись от существующих убеждений, касающихся театра, я отчётливо вижу, что никакой культуры в этом нет. Только деньги. Только продажа услуги по заоблачной цене. Только прекрасная маркетинговая работа с целевой аудиторией, готовой «хавать» всё что угодно с высококультурного блюдечка под названием «театральная сцена».
Полтора месяца назад меня и друзей потрясла ужасная новость: наш друг пропал без вести. Уехал из дома и не вернулся. Была надежда найти его, вылетевшим с дороги на мотоцикле за городом, отследив его маршрут. Десятки людей собирались и ездили прочёсывать обочины на десятки километров в округе. Один из таких сборов для выезда проходил перед торговым центром, в котором работает моя знакомая. Я приехала раньше времени и заглянула к ней поболтать. Рассказала, что случилось такое горе. Реакция повергла меня в шок.
— А сколько денег вам за поиски платят?
— Нисколько, он наш друг…
— Ну, друг — это понятно, а денег-то всё-таки сколько?
— Какие деньги? Друг в беде! Пропал! Мы за него переживаем, мы найти его хотим!
— А он что, вам всем денег должен и не отдаёт?
— Настя! Очухайся! У нас друг пропал! Мы помогаем его искать!
— И что, вот так вы все убегаете с работы и пешком обходите под дождём весь район? Бесплатно?! Да вы идиоты!
Я смотрела на неё и не знала, что можно ответить на это. Да, мы идиоты, раз не попросили у матери и жены денег. Да, мы, идиоты, мокли под проливным дождём до глубокой ночи, истирали в кровь ноги, прочёсывая пешком обочины, залезая в каждый куст и под каждый мост. Но мы, идиоты, точно знаем, что если случилась беда, стоит только оглянуться — рядом с нами десятки тех, кто прилетит по первому сигналу SOS, кто понимает, что нужно просто сделать всё, что в твоих силах. Дружба и человеческие отношения деньгами не измеряются.
И честно, мне просто любопытно: сколько людей вот так же пришли бы на помощь к тебе, родная? Ведь если бесплатно — то идиоты, а денег, чтобы заплатить за «дружбу», у тебя, прости, не хватит.
Искренне желаю каждому человеку побольше таких, как мы, «идиотов» рядом и искренне хочу, чтобы у каждого хоть раз в жизни появилось «идиотское» желание кому-то помочь. Просто так. Просто потому, что человек человеку — всё-таки не волк. И потому, что не всё в этой жизни сопровождается звоном монет.
Я работаю вместе с хозяином. У него полиграфическая мастерская, сервисный центр, магазин подарков, транспортная контора, но он предпочитает располагаться здесь, в пункте выдачи заказов, а по совместительству — выставочном зале фототехники и магазине фотомелочей. Его право, конечно. Да, хамить клиенту и тормозить мне нет резона никакого: прощай, премия, сразу же. Опять же, под его чутким руководством в кратчайшие сроки я изучаю фотодело, потому как приходят, смотрят и консультируются.
Наше знакомство с ним состоялось два года назад.
— Иди сюда. Стой здесь.
Я в недоумении встал за стойку кассы.
— Вот если к тебе подошла женщина и её голова ниже верхнего края вымпела «Рэйлаб», можешь сразу звать меня. Улыбайся и не пытайся спорить.
Чезаре Ломброзо — итальянский тюремный врач-психиатр, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве.
От пола до края вымпела — 160 см, я мерил. Вымпела «Рэйлаб» уже больше нет, его заменил вымпел «Кенко», но суть осталась прежней. Такая вот теория Ломброзо для проблемных покупателей.
Можно возмущаться, можно смеяться, но за два года было четыре крупных скандала, и все четыре устроили дамы упомянутой ростовой категории.
Зрачки сузились в точку. Взгляд зеленоватых глаз готов убить на месте.
— Я не буду это брать, верните мне предоплату! Я это не заказывала!
Бесполезно говорить, бесполезно доказывать. Бесполезно указывать на подписи в документе, на совпадение артикула и наименования объектива, в котором совпадают все характеристики. Да, девушка думала, что у нас — аттракцион неслыханной щедрости: объектив с диафрагмой f/2,8 продаётся по цене объектива с диафрагмой f/4. С чего бы вдруг, а? Нет вопросов, мы вернём предоплату за вычетом стоимости доставки, которая равна у нас двум тысячам рублей. А как вы думали? Для того чтобы соблюсти сроки доставки, специально гнали легковушку. Было в багажнике всего три товара, отсюда и цена. Всё, кстати, прописано.
Зашла через месяц. Заявила, что нашла прямые поставки со склада и всем будет рекламировать. А объектив загнала «много дороже» такому же лоху, как и мы.
Сальные волосы свисают слипшимися прядями. Грязная клетчатая рубашка, затёртые джинсы. О принадлежности к женскому полу можно догадываться только по тембру голоса.
— Я — профессионал, что вы мне доказываете! Модель D5000 является водонепроницаемой, мой экземпляр воду пропустил, требую возврата денег по гарантии!
Зашибись профессионал. Может, ей на рубашку одолжить или на шампунь? Профессионал, кстати, позвонила в представительство «Никон», Роспотребнадзор и прокуратуру. Пробовала ли она читать инструкцию? Не знаю, но вряд ли, она же — профессионал!
Будучи посылаема везде, ходила и воняла недели две.
Иронично улыбаясь, дама стреляет глазками.
— Я же не виновата, что вы законов не читаете. Если вы согласитесь уладить всё без скандала, я не буду требовать возмещения материального ущерба!
Девушка пытается сдать нам объектив, купленный якобы неделю назад. Чек, гарантийка, коробка — отсутствуют. Присутствует свидетель — такое же низкорослое существо, только размера этак 60-го. У нас нет о ней никаких данных, последний раз объектив такой модели был продан три месяца назад — заказ на мужское имя.
После отказа, выходит из зала и куда-то звонит. Вскоре возвращается вместе с крепким парнем.
— Проблемы нужны? Не заплатишь сейчас сорок косарей — будешь платить за каждый день просрочки ещё десятку! — берёт быка за рога парень.
Ненавязчиво демонстрируется какое-то удостоверение, начинают появляться вопросы о лицензии, согласованиях, использовании ККМ, лицензионности ПО…
С этими бодались долго. «Дело принципа», — сказал хозяин. В итоге парень лишился своей «корочной» работы.
Дыхание остановилось где-то на подступах к горлу, заблокированное напрочь слюной. Взгляд надо бы отвести, но он возвращается в ту же точку. Легко взлетев на барный стул, миниатюрное создание нагловато смотрит на меня. Грудь третьего размера фактически выставлена мне на обозрение через вырез немыслимого размера и конфигурации. Сквозь прозрачное стекло стойки видна стройная загорелая ножка, обнажённая много выше колена. На пальчиках узкой ступни повисла и уже готова упасть кремовая босоножка…
— Ты же понимаешь, что я права, — голос посетительницы фактически мурчит. — Кредита без переплат не бывает, вы включили в стоимость товара банковский процент. Я плачу наличными, ты — делаешь мне скидку. Ты мне — скидку, я тебе — номерок телефона. Или тебе только смотреть нравится?
Чуть позже она заявит хозяину, что я ее домогался, делая неприличные намёки. Будет угрожать скандалом в прессе и вызовом сотрудников правоохранительных органов. Достанется и моему сменщику на следующий день.
Конечно, это чушь, но всё-таки. Я не опасаюсь клиентов-мужчин, но когда подходит женщина, я непроизвольно смотрю на край вымпела. И мне становится не по себе, когда над вымпелом я не вижу макушки клиента.
